сына.
— Ты меня удивляешь, такой напор. Что же должно было произойти, чтобы ты наконец-то осознал, как необходимо поступать и действовать.
— Я такой, какой я есть. Прошу тебя, уйди.
— Только вместе с тобой, — Алехандро удостоверился, что Карлос ничего не знает, иначе вел бы себя совсем по-другому.
— Здесь мои друзья и мое место рядом с ними. Я остаюсь.
Бруно наблюдал за всеми у входа. Осматривал территорию.
— Карлос, дорогой, не противоречь отцу, — Кристина не желала становиться камнем преткновения между ними.
— Вот видишь, тебя отпустили, — он насмехался.
— В такой момент, отец, — Карлос дотронулся до его руки, — у тебя нет ничего святого. Я все равно не вернусь домой. Если надо будет уйти, если моя помощь не нужна будет, то я пойду к дедушке.
— Не забывайся, — глаза Алехандро сузились, он мог устроить здесь скандал, но это было не к чему. — Хорошо, потом поговорим, я ухожу, но напоминаю тебе, что у тебя дома больная мать, она еще жива и нуждается в твоем внимании, — Алехандро попрощавшись, пошел к выходу.
Карлос хотел остановить его словами о том, что не нужен он матери, как и ему самому, но Кристина тронула его за руку, останавливая, остужая его пыл.
— Не надо, Карлос, не ругайтесь, прошу тебя, — ее голос ослаб.
Карлос повернулся к женщине, помог ей присесть. Предложил принести чай. Кристина согласилась. Сил разговаривать больше не было.
Это была долгая ночь. За окном лил дождь. Временами молния сверкала в окне. Ветер ломал ветви деревьев. Дети отказались ложиться спать. Кристина предлагала всем прилечь, в гостевых комнатах постелила для Карлоса и Виктории, которые наотрез отказались уезжать домой, но никто не желал оставаться наедине со своими мыслями. Порой они молчали, порой вспоминали, говорили о Рафаэле и снова молчали, лишь треск дров в камине раздавался в комнате.
От удара грома Кристина вздрогнула, как тогда, 25 лет назад, она брела вдоль дороги, прижимая к груди Даниэля. Как тогда ей удалось выбраться, она и сама не понимает, столько лет прошло, а она до сих пор боится грома, который напоминает о событиях тех дней, с каждым ударом отбрасывая ее туда в прошлое, где она осталась одна на дороге с ребенком в руках, как и сейчас, она осталась одна против сильных людей мира сего. Она защитит своих детей, ценой своей жизни, или свободы, но она не допустит, чтобы Алехандро влиял на их судьбы.
Утро наступило. Впервые оно не принесло Кристине радость с наступлением нового дня, так как ничего хорошего сегодня ожидать не приходилось. Серость была на улице, сырость от ночного дождя, хмурое небо над головой, казалось мир скорбит вместе с ними по Рафаэлю. Милому и доброму человеку, который никогда никому не сделал ничего плохого.
Кристина в последний раз обернулась на его могилу. Она вся была покрыта цветами, он умел приносить радость в жизнь людей. Многим подарил надежду на жизнь в то время, как свою загубил, растрачивая всего себя.
Рамона была очень удивлена тем, что Виктория не ночевала дома. Она не появилась ни утром. До Роберто дозвониться не могла, как и до Виктории. Либо они находятся вместе. Может оно и к лучшему, хотя Виктория одна уехала из дома после звонка, ничего не сказав. Может по работе, Роберто дал ей задание. Рамона в одиночестве села пить чай, так как Палома лежала под капельницей. Рауль сказал, что ночь прошла относительно спокойно. Одно дело начинает налаживаться, и так потихоньку все встанет на свои места.
Уже ближе к обеду раздался телефонный звонок. Рамона вздрогнула, порой тишина была обманчивой, и поговорив по телефону, она поняла, что была права. Звонила Виктория и сообщила, что умер отец Даниэля, и она находится у них дома, когда вернется — не знает.
Значит и Роберто скорее всего там, от злости она начинает ходить по комнате, не находя себе места. Она не сразу обратила внимание, когда Рауль привел Палому внизу. Им тут же предложили чай. Рамона старалась успокоиться, но это удавалась с трудом. Палома безразлично смотрела в одну точку, ей просто безумно хотелось выпить, но Рауль контролировал каждый ее шаг, а как же заманчиво поблескивало вино в бутылке на барной стойке.
Паула бросила трубку. Роберто к ней не приедет, он устал, о чем он ей прямо и сказал. Она не могла до него дозвониться целые сутки, и услышав ее голос, он просто попросил ее подождать, что завтра или послезавтра он к ней обязательно приедет. Ну да — она всего лишь очередная женщина в его жизни, она знала, на что шла, когда знакомилась с ним, ее судьба — роль любовницы — быть на втором плане. Она сама ее себе выбрала, жить в тени, хотя тень была эта обманчива. Роберто выходил с ней в свет, познакомил ее с Энрике. И что-то подсказывало ей, что Роберто отдаляется от нее. А ей еще столько надо сделать, закрепиться в этом городе, возвращаться в деревню — нет — этого никогда не будет.
Рамона и Палома пили чай в гостиной. Роберто зашел в холл и устало опустился в кресло. Он сутки провел в доме, решившись наконец-то обставить его мебелью. Вместе с Энрике обошли весь дом, заглянули в каждый уголок. Обсудили все детали. Роберто понимал, что Энрике даст этот проект Кристине. Пусть. Это ему только на руку. Именно этого он и хотел. Пусть думает, что он строит этот дом для Паулы. Но именно она будет заниматься его домом, эта мысль согревала его, давала ему надежду. Надежду, он уже забыл это ощущение.
— Роберто, где ты был? — поинтересовалась Рамона. Раньше бы она не спросила, но сейчас он стал немножко мягче, разговорчивее. Роберто посмотрел на мать отрешенно. Мыслями он был в доме, где рядом с ним находилась Кристина, о что это были за сладкие минуты фантазии.
— Работал, я, как всегда, работал, — Роб устало потер висок.
Палома усмехнулась, работал ли, или опять кувыркался с какой-нибудь девицей? Она конечно же ничего не сказала вслух, разве могла она упрекнуть своего мужа.
Роберто открыл глаза, посмотрел на часы.
— А где Виктория?
— Она уехала к Даниэлю, — Рамона сделала глоток чая. — Ты действительно работал?
Роберто это не понравилось.
— Работал. Давно она уехала?
— Еще вчера.
— Что?
Роберто встал. Его дочь стала пропадать в том доме днем и ночью. Уже дошло до того, что дочь осталась там ночевать. Кристина всех пригрела под своим крылышком. Ее муж вернулся. Она
