Вик, все более бодрый с каждой минутой, произнес:
— А что насчет Ракель? Кроме тебя, мы не смогли отыскатьтолько ее. Она случайно не с тобой?
— Со мной. У нее все хорошо, даже прекрасно.
— Отлично! Это значит, что все мы благополучно пережилипожар. Просто чудо.
— А где сейчас Ранульф? — спросила я.
— Отрубился в нашей гостевой комнате. Позвать его?
— Не нужно. Я просто рада, что с ним все хорошо. — Мы сЛукасом обменялись удивленными улыбками. Если бы Вик знал, что пригласил к себепогостить вампира, вряд ли он спал бы так долго. А может, и вообще не спал бы.К счастью, Ранульф был очень кротким и не мог никому причинить вреда. — Слушай,нам пора идти. Но я буду иногда звонить.
— Ох, черт, не могу я с утра пораньше общаться с такимитаинственными людьми. — Вик вздохнул, а потом очень тихо произнес: — Позвониродителям. Просто... ну, ты должна, ладно?
К горлу подступил ком.
— До свидания, Вик.
Я повесила трубку, и Лукас взял меня за руку.
— Как я уже говорил, есть способы связаться с твоимиродителями, если захочешь.
Я так сильно боялась за маму с папой, что теперь не могла недумать, как же боятся за меня они.
Должно быть, я выглядела совсем убитой, потому что Лукас обнялменя.
— Мы с ними свяжемся, и очень скоро. Ты им можешь написать.Правда, все будет хорошо.
— Знаю. Просто это тяжело.
— Да.
Мы поцеловались — просто поцеловались, но это был наш первыйпоцелуй наедине за очень долгое время. И на этот раз нам не мешали ниусталость, ни тревога; мы снова были вместе, снова одни. Мы вспоминали все, отчего отказались ради друг друга, и радовались этому решению. Лукас крепко обнялменя и немного наклонил назад. Все вокруг поплыло, только он помогал мнесохранять равновесие. Если я буду держаться за него, все будет правильно.
«Лукас мой, — думала я. — Мой. И никто у меня его неотнимет».
Мы добрались до Нью-Йорка ночью, и когда увидели вдалекеочертания Манхэттена, то все радостно закричали и заулюлюкали. Выглядело этоочень эффектно. Для меня Нью-Йорк был скорее городом мифическим, чем реальным,— именно в нем происходило действие многих фильмов и телешоу, а в названияхулиц, которые мы проезжали, мне слышался волшебный отголосок: Сорок втораяулица, Бродвей.
Потом до меня дошло, что Манхэттен — это остров, и ясодрогнулась при мысли о том, что придется пересекать реку. Но мы въехали втуннель, и это было замечательно. Оказалось, передвигаться под водой — совсемдругое дело. Жаль, что я не могу спросить родителей — почему.
Мы выехали из туннеля практически на Таймс-сквер. Онасверкала так ярко, что меня ослепило. Остальные надо мной смеялись, но я-товидела, что и сами они пришли в возбуждение.
Однако через несколько кварталов выяснилось, что Бродвейбольше не выглядит таким шикарным. Освещение стало тусклым, мы проезжали одинмногоквартирный дом за другим. Магазины тоже изменились, и вместо дорогихбутиков и семейных ресторанов нам встречались только лавки «Все за 99 центов» изабегаловки с фастфудом.
Наконец мы въехали в гараж — один из тех, на которыхкрасовалась вывеска с невероятно высокими ценами. Служитель махнул нам,разрешая не платить. Гараж был очень грязным и располагался в стороне отдороги, так что расценки в нем были неоправданно высокими, и, конечно, другиемашины в нем не парковались.
Я глянула на Лукаса. Он сказал:
— Добро пожаловать в нью-йоркскую штаб-квартиру.
У всех затекли ноги, и люди с трудом выбирались из пикапов ифургонов; после обеда мы почти не останавливались, только пару раз заезжали назаправки. Нас завели в громадный технический лифт, и тот начал опускаться.Стены лифта были из серой поцарапанной стали, лампочка над головой мигала.
Занервничав, я взяла Лукаса за руку. Он легко сжал моипальцы.
— Все будет хорошо, — сказал он. — Обещаю. «Это не навсегда,— напомнила я себе. — Только до того, как у нас с Лукасом появится возможностьвсе обдумать. Скоро мы уйдем отсюда и будем жить сами по себе, и все сновабудет хорошо».
Двери лифта открылись в пещеру, и я ахнула. Высокийсводчатый потолок освещался гирляндами небольших лампочек в пластмассовыхабажурах — такие используют на строительных площадках. Голоса в этомкуполообразном помещении отдавались эхом. Я поморгала и увидела довольно далекоот нас силуэты людей. Они находились в чем-то похожем на траншею, котораятянулась сквозь всю пещеру...
Глаза привыкли к полумраку, и я поняла, что никакая это непещера. Мы находились в туннеле метро.
Должно быть, этот туннель был заброшен давным-давно. Там,где обычно проходят рельсы, располагался настил из досок или бетонных плит. Ещея увидела несколько небольших мостиков, соединявших две платформы по обестороны туннеля. Потрескавшаяся вывеска на стене, написанная в оченьстаромодном стиле, гласила: «Шерман-авеню».
Поначалу новое убежище так меня поразило, что я не обратилавнимания на то, как притихла наша группа. Все они стояли неподвижно и молчали.Похоже, не одна я сомневалась в теплом приеме.
Миловидная женщина-азиатка, на несколько лет старше Кейт,подошла к нам вместе с двумя мускулистыми парнями — мне так и хотелось назватьих телохранителями. Ее длинные волосы с сильной проседью были заплетены в тугуюкосу, а ноги и руки покрывали шрамы.
— Кейт, — произнесла она. — Эдуардо. Я вижу, вы все же этосделали.
— Отличная встреча, — буркнул Эдуардо. — Неужели все такзаняты, что даже не могут сказать нам «привет»?
— Все слишком заняты, чтобы выслушивать ваши оправдания поповоду того нелепого нападения на «Вечную ночь»! — рявкнула азиатка.
Только тут я поняла, что все те люди вдалеке намеренноизбегают нас.
Взгляд Эдуардо вспыхнул.
— Нам сообщили, что ученикам-людям угрожает непосредственнаяопасность!
— О да, слово какого-то вампира против двухсотлетнего опыта,который подсказывает, что вампиры в «Вечной ночи» не убивают. А тывоспользовался этим как поводом возглавить нападение, которое могло унестимножество жизней детей, а не только вампиров. Единственная причина, по которойэтого не произошло, — твое везение.
Мне показалось, что Кейт собирается защитить мужа, но онапроизнесла только:
— Для тех, кто еще не знает, — это Элиза Пэнг. Она руководитэтой ячейкой и пригласила нас остановиться здесь на некоторое время.
«Мы тут из милости», — поняла я. Мне было в общем все равно— я не собиралась связывать с охотниками свою судьбу, но Лукасу, разумеется,это не понравится. И конечно же, он стиснул зубы и упрямо уставился на бетон усебя под ногами. Интересно, он так рассердился из-за себя или из-за матери?Нужно будет потом спросить.
