class="p1">– Это кто же таков, матросы-папиросы?
– Я это! – выкрикнул кто-то из строя. – Не признал меня, Григорий Михайлович?
Круглов, разглядев долговязого бойца, приблизился.
– Постой, постой… Васька, что ли?
– А то кто же? Он и есть, Василий Пыреев! Забыл, как мы у бабки Парашки вместе яблоки тырили?
– Как не помнить! До сих пор спина от батиных батогов горит!
По строю прокатился смех. Круглов обнял земляка – сухого, со впалыми щеками красноармейца, с глубокими морщинами на краях уставших глаз, на вид – старше его года на два; потом отстранил его и быстро вышел на средину строя.
– Товарищи чекисты! Я назначен командиром вашего отряда, – прокричал он торжественно и показал на стоявшего рядом Павла. – Моим заместителем назначен товарищ Калюжный Павел Андреевич!
– Знаем его! – раздалось несколько голосов.
– Тем лучше. Время тяжелое. Наша доблестная Красная армия изо всех сил бьется с ненавистной гидрой старого стоя – Колчаком! И нам бы сейчас сражаться на полях революционной войны, так нет же! Здесь, в тылу, бродят недобитые белые гады, норовящие подло ужалить советскую власть в самое ее сердце! Так что наш фронт здесь! Нам дан приказ – обезвредить в районе Глуховки отряд белого офицера Дункеля, покончить с бандой его приспешников из местных кровопийц и вернуть народу добро, которое они пытаются растащить!
Он помолчал, гордо оглядел притихший строй и добавил:
– Время не ждет, товарищи, дорога каждая минута! До Глуховки путь неблизкий – верст шестьдесят, да по тайге. Так что выступаем немедля! Привалов один-два. К третьему дню надо быть на месте. Вопросы есть?
Шеренга молчала.
– Выходим через пятнадцать минут! Все. Разойдись!
– Разойдись! – громко повторил команду Прокопенко.
Круглов повернулся:
– Показывай, комвзвода, наших рысаков, матросы-папиросы!
Глава 4
В Глуховку возвращались в молчании. Не то от усталости, не то от оглушающего рокота мотора, а может, от вида покачивающегося внизу, в проеме носового отсека, серого свертка, с которого Дарья не сводила глаз – так или иначе, говорить не хотелось. Только, когда слева показались избы поселка и мотор, недовольно чихнув, перестал реветь, Павел, обернувшись, спросил Трофима:
– И куда мы теперь?
Даша удивленно покосилась:
– Разве не домой?
Павел кивнул на сверток:
– А с этим как?
Трофим развернул лодку в сторону гаражей и пожал плечами:
– Васильич у реки живет; если у себя – сразу и отдадим…Если нет – зайдем в его контору…
Дом участкового действительно находился невдалеке от лодочных гаражей. В одном из них, разгрузившись, рыбаки сложили походный скарб, выкатили из-под навеса старенький, с разбитой люлькой ИЖ и, оседлав его, застрекотали надрывно и гулко по склону холма к деревне. Въехав на вершину, свернули на главную улицу, тянувшуюся параллельно берегу, проехали еще немного и вскоре, пофыркав глушителем, остановились у небольшого бревенчатого дома, отличавшегося от остальных разве что широкой остекленной верандой. Во дворе маячила чья-то согнувшаяся фигура.
– Жена Васильича, – сказал Трофим, заглушив мотоцикл. – Сейчас и спросим.
Он перекинул ногу через сиденье, соскочил и, подмигнув молодоженам, направился к забору.
– Теть Нюр! – зычно прокричал он, закидывая руки поверх ограды. – Здорово ли живете?
Круглая мешковатая фигура в фуфайке разогнулась и медленно повернулась:
– Ты, что ли, Трошка? Да ничего живем. И тебе того же…
– Теть Нюр, а Васильич не дома?
– У себя, в конторе с утра. Скоро уж и прийти должен, обедать.
Женщина подошла к забору и, щуря усталое морщинистое лицо, спросила:
– А это кто с тобой?
– Не узнаешь, теть Нюр? Дашка с мужем приехала. Ездили вот порыбалить.
– Дарья? Что ты! Какая стала! Красавица… Здравствуй, Даша! Погостить, что ли?
Даша сошла с люльки:
– Погостить, теть Нюра, здравствуйте!
– Здравствуй, здравствуй, милая… Меня и не помнишь небось?
Ямочки на щеках девушки округлились:
– Как же не помнить, теть Нюра, помню! Как же можно забыть?
– Так ведь поди лет семь прошло… – Она кивнула на стоявшего позади Павла. – Говорили – замуж вышла… Не он ли это? Как звать-то?
– Павлом.
– Здравствуйте! – смущенно улыбаясь, кивнул Павел.
– Здравствуй! Москвич, значит? Когда же пожениться успели?
– Три месяца назад.
– Как хорошо-то! Медовый месяц, значит… У нас решили провести?
– Да вот решили. Отпуск взяли.
– Хорошо. И какой же твоя фамилия стала?
– Клычкова, теть Нюр.
Женщина встрепенулась:
– Так вы, может, зайдете? И Васильич скоро явится…
– Нет, теть Нюр, – замотал головой Трофим, – поедем. Только вернулись. А к Васильичу мы сейчас завернем – контора все одно по пути.
– Ну, смотрите. Время будет – заглядывайте…
– Зайдем!
Мотоцикл покатил по безлюдной улице – вдоль заборов с калитками и лавками, мимо серых изб с садами и амбарами… Вскоре свернули налево, в узкий проулок, проехали еще несколько дворов и, наконец, чихнув мотором, притормозили у крыльца неказистого дома, окна которого в отличие от других изб были без ставен и обычных занавесок.
Трофим вытащил ключ зажигания.
– Приехали! Пошли вместе, что ли? Только захвати ее… эту штуку… – кивнул он Павлу.
Трофим вошел в избу без стука, пройдя по узким сеням, остановился перед обитой войлоком дверью и подождал замешкавшихся родственников.
В просторной комнате, напротив входа, стоял заваленный бумагами стол, над доброй третью которого нависал широкий запыленный плафон старомодной канцелярской лампы. На передней стенке висел пожелтевший портрет «железного Феликса»; вдоль правой стены – почти до двери в смежную комнату – ряд потемневших от времени стульев.
За столом, склонив голову, сидел мужчина лет сорока пяти в милицейской куртке; на плечах одинокими полосками краснели погоны старшего лейтенанта. Мужчина поднял тронутую сединой голову и посмотрел на вошедших добрыми серыми глазами.
– Здравствуй, дядь Захар! – бодро поздоровался Трофим.
– Здравствуй, молодец! – ответил милиционер, уставившись на смущенно вошедшую за ним пару. – А это никак Дарья со своим мужем?
– Знаете уже?
Милиционер усмехнулся:
– Как не знать? Вся округа говорит…
– Ладно тебе, Захар Васильевич! Дело у нас, поговорить надо…
– Ну, раз надо – садитесь. Берите стулья, да подсаживайтесь.
– Спасибо, – почему-то покраснев, сказала Даша.
Они придвинули стулья.
– Зовут-то как? – спросил Дарью участковый, кивнув на парня.
– Павел.
– Это хорошо… – улыбнулся милиционер. – Ну, слушаю вас, пострелы. Какое такое дело у вас?
Ребята переглянулись.
– Здесь вот какая штука, Захар Васильевич… – начал Трофим. – Мы тут на Гнилуху ходили, порыбалить…
– На Гнилуху? – поднял брови участковый. – И что вас туда-то понесло?
– Пашке захотелось… Короче, стали мы бредень таскать… так Пашка оступился – да под воду с головой!
– Это криминал… – усмехнулся Захар Васильевич.
– Да погоди, дядь Захар: оступился-то он от крика, вот ее, – Трофим кивнул на сестру. – Она закричала – и тот оступился…
Участковый с любопытством поглядел на девушку:
