восьмидесяти национальностей.
И многочисленные верования. Страна светская, большинство составляют сунниты, но есть и шииты, православные, католики, иудеи и т. д.
И все живут мирно. Безмятежно.
Увиденное Другое совершенно захватило меня.
И это несмотря на огромную рану, нанесенную недалеким политиком Хрущевым.
В шестидесятые годы этот глупец, глухой к жизни человек, постановил, что пустынные районы Узбекистана необходимо оросить, чтобы разбить там хлопковые поля. И для этого изменил русло двух основных рек, питавших Аральское море. Теперь этого моря больше нет.
Из-за идеи власти, из-за идеи сумасшедшего.
Несчастное Аральское море – воистину позор всех этих идеологий.
И когда я слышу слово политика, первое, о чем я теперь думаю, – о море, которое лишили всех его богатств.
Открыть заслонки и отдаться потоку.
В душе я кочевник.
С первого дня, с тех пор как меня изгнали из чрева матери.
Я родился кочевником.
А кочевник, – он ни к чему не привязан.
У него нет истории.
Для него все всегда в первый раз.
Есть только начала.
Я в беспрестанном движении.
Я открыт всем ветрам.
Я люблю жизнь со всеми ее запахами и формами.
Меня наполняют люди, которых встречаю, вещи, которые вижу.
Больше всего на свете я люблю быть между: между двумя странами, между двумя жизнями.
Между двумя друзьями, двумя приязнями.
В движении, в пути, транзитом.
На пристани.
Нос по ветру.
Даже если это утомляет тех, кто меня любит.
Конечно, с возрастом мы становимся жестче.
То, что ты пережил, все больше мешает. Не дает переходить к Другому.
Все эти чертовы чемоданы, которые несешь, становятся все тяжелее.
И все же надо найти силы от них отказаться.
Чтобы получить доступ в чистое поле.
И чем больше дерьма в твоих чемоданах, тем лучше: тем больше сюрпризов это поле тебе преподнесет!
Когда я ездил на каникулы к бабушке в Орли, мы справляли нужду в горшок, как это было испокон веков. Не было ни туалетной бумаги, ни смыва воды. Только стопка газет и емкость для дерьма.
Когда горшок был полон, мы сбрасывали свое дерьмо, вместе с кроличьими какашками, в навозную кучу в саду. Зимой мы раскладывали эту кучу дерьма на земле, где весной всходили ряды лука-порея, салата, и перекапывали, перемешивая все то, что давало нам пищу на следующий год. Производное наших животов и животов кроликов.
Получались несравненные овощи.
Дерьмо, оно тоже может пригодиться. Питать несравненное.
Всегда есть другой угол зрения.
Надо просто знать, как не вляпаться обеими ногами в свою кучу дерьма.
Всегда пребывать в Другом.
Быть лишенным Другого – ужасно.
Это значит быть неподвижным, пленником застывших форм.
Это ад.
Окоченение.
Тогда мы переживаем настоящее, которое насилует себя или которое насилует нас.
Тогда нам не хватает свободы, которая живет в нас, но которой мы не даем проявиться.
Мы быстро становимся злыми. Сименон очень хорошо описал такое проклятие. Проклятие зажатых людей. Когда мы молоды, мы обычно справляемся, потому что обладаем некой благодатью. Но когда она нас оставляет, мы порой оказываемся запертыми в повседневности, браке, профессии, не имея больше никакого доступа к Другому.
Мы становимся немыми.
Немыми в поле дерьма, на маленьком пятачке у нас под ногами. Неподвижными.
Нас остановили, оглушили, что неудивительно. И мы скукожились.
Все ожидаемо, все распланировано.
Хуже всего то, что мы можем долго выживать внутри этой хрени, мешающей нам жить. В этой повседневности, ритуале, анестезии; мы больше ничего не замечаем или даже не хотим замечать.
И все же мы справляемся.
Несмотря ни на что.
Даже за колючей проволокой жизнь продолжается. Мы приспособились.
Это по-человечески, хоть и не по-человечески.
Существует немало женщин и мужчин, которых можно колотить и которые ничего не чувствуют, даже не двигаются.
А когда они наконец почувствуют, часто бывает слишком поздно. Все уже свалилось им на голову.
Начиная с супружества.
Это нелегкая вещь, супружество.
Миновал момент взаимного открытия, потребности в слиянии, постоянно возникают трения, колебания, растет непонимание, с которыми надо уметь справляться.
Любить трудно. Потому что надо принимать все, что любовь порождает, как лучшее, так и худшее. А для этого нужна честность, которой не всегда легко придерживаться.
Бывают моменты, когда ты больше не можешь терпеть. Или когда любить становится слишком трудно.
Твой муж или жена, твои дети, твоя работа – все становится тягостным.
Тебе нужно отвязаться.
Отправиться в Другое, в бистро, с любовником или любовницей.
Обманывать мужа или жену – это здорово. Это часть питательной среды жизни. Это биодинамика человека на протяжении всего существования. Это тоже Другое, Другое, которое поможет оживить твое супружество. Положить начало новому циклу.
Что всегда лучше, чем оставаться ошеломленным, привыкнуть к отторжению, неприятию всего.
Отторжение – это всегда плохо.
Это как плохая клетка, появившаяся в организме, которая не выполняет свои функции.
То, что у тебя неприятности, не имеет значения. Но не любить нельзя.
Когда тебе шесть лет, и ты вовсю растешь, открываешь мир, которого не знаешь, у тебя нет потребности в Другом.
Оно уже существует – в тебе, вокруг тебя, повсюду.
Но твой детский взгляд быстро замутняется рутиной повседневности, комфортом, проблемами.
Ты становишься своей единственной заботой.
И в конце концов уже не находишь свое настоящее в том, чего глубоко желаешь, в том, о чем думаешь, что чувствуешь.
Тогда тебе требуется Другое.
Чтобы продолжать.
Продолжать любить.
Найти Другое невозможно, если ты сосредоточен на себе, – оно там, где другие люди, жизнь.
Надо начать с того, чтобы освободиться от заботы о себе.
Это будет великое облегчение, ведь мы постоянно обременены собой.
А освободившись, можем убрать все преграды.
Тогда мы возвращаемся к своему взгляду ребенка, к той невинности, которая только и может исцелить.
Но этого можно добиться только без лжи, в полной открытости.
Это происходит как угодно, только не мирно.
Это может быть даже разрушительным, поскольку нужно убить в себе многое, чтобы испытать облегчение. То многое, которое в повседневной жизни постепенно нас убивает.
Надо хорошенько прибраться.
Иметь мужество вырваться из себя. Это единственный способ вернуть себе невинность ребенка.
Его бесконечную свежесть.
Широко открыть кингстоны, отдать швартовы, отдаться течению и забыть о том, что можно вернуться.
Человек слишком часто – авантюрист без приключений.
Его страсти немы, и лишь определенная форма свободы может сделать их говорящими.
Приключение – это когда идут неторенным путем.
Но прежде всего – погружаются в себя.
Это путь вверх тормашками. Нужно пройти шлюз и погрузиться в себя. Чтобы стать еще свободнее. Перед встречей с Другим часто возникает чувство, как у ребенка, который впервые хочет прикоснуться к животному. Он не решается, потому что не знает, к чему это приведет. Но пока не попробует, будет зацикливаться на этом.
То же с желанием.
Когда оказываешься перед кем-то или чем-то, чего не знаешь, чем-то красивым или любопытным, ты должен доверять своему слюноотделению.
Оно укажет тебе дорогу.
Речь не о том, чтобы идти далеко, перевалить через горы.
Но – выйти за рамки того, что, как тебе кажется, ты знаешь о себе.
Быть внимательным к воде из другого источника, благодаря которой появляются ростки того, чего ты о себе не знал.
Желание – это зов жизни.
Только этот зов надо
