Артём Артёмов
(Artem2s)
Куколка
Началось все с покалывания. Знаете, как бывает, когда во сне отлежишь руку? Или ногу отсидишь (да, у меня есть дурацкая привычка сидеть, засунув ногу под себя). А потом, когда онемение проходит, под кожей начинают бегать кусачие муравьишки.
Вот такие муравьишки начали бегать где-то на затылке. Покусывать слегка, но без фанатизма, так что особого значения я необычным ощущениям не придавал. Мало ли какие шутки кровообращение шутит, мужик я вроде здоровый, пожал плечами и забил. Пару дней прошло за привычной рутиной «дом — офис — дом» с небольшими вариациями на тему вечерних прогулок и кулинарных экзерсисов.
А потом я ослеп. Ну нет, не так все трагично, конечно. Только на один глаз ослеп. Просто проснулся утром и слегка обалдел от непривычной картинки, которую явили мне мои сонные глаза — справа было темно. Не помню, как выбрался из кровати — как-то сразу я оказался среди комнаты, сердце молотило как пулемет, пальцы ощупывали правый глаз, но ничего необычного не находили. Глаз на месте, вроде как двигается, когда я озираюсь. Но я им не видел.
Паника улеглась сравнительно быстро, я вообще довольно спокойный и невозмутимый человек, в любой ситуации стараюсь рассуждать спокойно и уравновешенно. Что мы имеем: пропала картинка с правого глаза. Глаз, кажется, цел, никакой таинственный маньяк не пробирался ночью ко мне в квартиру, чтобы выколоть мое драгоценное око ржавыми ножницами, никто меня арматурой не лупил (вроде, или, может, врезали так, что забыл?) по затылку. На затылке же у нас зрительная область мозгов? Так стоп, затылок. Мне вспомнились кусачие «муравьишки». Интересно, можно отлежать ГЛАЗ? Да ну, бред какой-то. Спиртом метиловым и незнакомыми самогонами не в моей привычке баловаться. Значит, ничего непоправимого не случалось. Тогда есть надежда на медицину, все-таки не в средневековье живем, космические корабли уже бороздят просторы, ну и все такое.
Подлатают. Ну, а в крайнем случае — жили же как-то Кутузов там, Нахимов, кажется. Где-то я даже про летчика с одним глазом читал. В общем, прорвемся.
Немного придя в себя и успокоившись, я потопал в ванную. Смотреть в зеркало было боязно, но ничего кошмарного там не было. Глаз как глаз, радужка все того же непонятного сине-зеленого цвета с неровной желтой каймой вокруг зрачка. Центральная гетерохромия, ага. Не так эффектно, как полная, но тоже забавно. Поводив глазами туда-сюда, я убедился, что глазное яблоко движется так же, как и раньше, даже не косит. Я задумчиво уставился на забарахливший глаз и…
Вот сейчас будет странно. Я как-то даже не знаю, как это правильно сформулировать. Попробуем так: глаз на меня смотрел. Да, я в курсе, что это обычное явление для глаза, просто… Да черт его знает, не объяснишь это, надо самому увидеть. Он на меня смотрел с каким-то… любопытством, что ли. На меня нахлынуло дикое ощущение, что смотрю я не в свой глаз, а в глаз какого-то незнакомца, который меня сам с интересом рассматривает.
Блядь, бред какой-то, я, по ходу, себе не глаз а мозги отлежал. Зажмурился, потер глаза кулаками. Знакомые цветные вспышки разбежались только с одной стороны. Это нормально или нет? Так, все, хватит рефлексировать, вперед к специалистам. Я поспешно умылся, отзвонился на работу и рванул в больничку.
Ой, как весело было в больничке. Поначалу-то обычная рутина, регистратура — очередь — бабульки. Окулист, солидный, но довольно унылый усатый дядька, слегка взбодрился, когда узнал, с чем я пришел. «Интересно-интересно», — говорит. Ну, наверное, интереснее, чем бабкам в слезящиеся глаза смотреть, но мне вот как-то совсем не интересно было. В глаз через свой загадочный «телескоп» посмотрел, ничего необычного не увидел. Стандартную процедуру с закрыванием глаза и чтением буковок тоже пройти пришлось, хотя результат предсказуем — левый глаз у меня видит прекрасно, а правый закрывай не закрывай — результат нулевой.
А потом он предложил «сделать одно упражнение»: закрыть левый глаз и с открытым правым сделать три шага вперед по его команде. Дождавшись команды, я бодро зашагал вперед и чуть не нае… упал, споткнувшись о стул. Этот умник, оказывается, стул тихонько поставил в шаге от меня, пока я команды ждал. Потирая синяк на голени, я в довольно невежливой форме высказал ему, что я думаю о его упражнениях и о нем самом. Дядька, ни разу не смутившись, рассказал мне о «феномене псевдослепоты». Выяснилось, что какой-то его бывший однокурсник сейчас кропает докторскую по неврологии и чему-то там еще, и вот такие случаи как раз то, что ему нужно. Повезло, значит. Мне, наверное. Или другу его повезло, не знаю, кому больше. Впрочем, направление на МРТ я получил, вместе с вселяющим оптимизм замечанием, что «подобное недомогание может быть связано с образованием опухоли, лучше подстраховаться».
Ладно, грех жаловаться, упомянув опухоль, дядька даже сам со мной прогулялся до кабинета МРТ и похлопотал, чтоб меня в срочном порядке прогнали через шайтан-машину. Я слушал гудение сканера и вспоминал взгляд из глаза. Блин, даже звучит как бред — взгляд из глаза. А как еще сказать, если глаз мой, а взгляд — нет? Ой, едет у меня крыша, похоже, ой, съезжает.
МРТ никаких аномалий не показало, чему я особо и не удивился, но обрадовался. С паршивой овцы, как говорится. Потопал домой, получив от окулиста бумажку с номером его однокурсника-невролога. Николай Андреевич. Не знаю, не знаю. Как-то не тянет меня в подопытную свинку превращаться. Одноглазым оно, конечно, не сахар остаться, но некоторое облегчение поход в больницу принес. Ни опухоли, ни поражений каких-то у меня не нашли — и то хлеб. А окажись у меня какая-то редкая болезнь — так, во-первых, вылечить все равно не вылечат, редкая ж, зараза, наверняка, как лечить, не знают. А во-вторых, будут на мне учиться ее лечить, закатают в какое-нибудь НИИ, проводами обмотают и на койку под наблюдение. Это вот вообще не радует. Подождет Николай Андреевич. И я подожду, может, само рассосется.
* * *
Если вы думаете, что жить с одним глазом — это как с двумя, только видно меньше, то вы сильно заблуждаетесь. Бинокулярность, или как там ее, — штука нужная в повседневной жизни. Без второго глаза оказалось трудно оценивать расстояние, я спотыкался на лестницах и промахивался, когда брал что-то в руки. Но к этому можно было привыкнуть, а в остальном жизнь моя
