услышать.
Быть свободным, чтобы его принять.
Именно эту открытость надо в себе найти.
Распахнуть все свои двери.
То, что из этого выходит, часто оказывается необычайным.
Как правило, мы даже не подозреваем обо всех эмоциях и тех ресурсах, которые они открывают.
Иногда это не то, чего мы ожидаем, и не обязательно то, что делает совершенно счастливым, и тем хуже, если оно вызовет у нас новую тревогу.
Зато мы сможем расстаться с прежней тревогой, которая нас парализовала.
И снова начать двигаться.
Мы перестанем наконец подражать друг другу, обретя дыхание, которого уже не ощущали.
Эту утраченную вибрацию.
Нас встречает другое время, не то, в которое мы были заключены.
И начиная с этого момента мы можем вновь обрести вдохновение, осмелиться рискнуть, вообразить, выдумать себя.
Дерзать.
Другое – единственное, что может заставить сделать шаг вперед.
Другое ты можешь обнаружить рядом с домом.
Тебе достаточно выйти из себя, чтобы увидеть, что тут есть и кто живет вокруг тебя.
Ты можешь обрести другое в лесу Фонтенбло, если будешь смотреть на дерево, представлять себе корни, безмолвную беседу деревьев.
Даже сидя в тюрьме человек может обрести другое. Для этого ему нужно найти то, что даст ему ощущение бытия.
Это позволит возделать в себе почву, до сих пор пребывавшую пустошью.
Затем взрастить урожай.
И собрать жатву.
Порой достаточно одной книги. Книга – не обратная сторона жизни. Обратная сторона жизни – власть. Книга – это дверь в жизнь.
Возьми любого приговоренного к смерти. Если его окультурить, он забудет о насилии.
Насилие – это всегда непонимание самого себя, раздражение, что-то такое, что невозможно выразить. Если нам удастся придать этому выражению форму, мы сразу успокоимся. Культура смягчает. Всегда есть книга, где можно найти не Истину, но свою собственную правду.
Культура – это Другое, которое никогда не кончается. Это как с Авраамом, который пытался сосчитать звезды, а им несть числа.
Есть такой красивый фильм с Бёртом Ланкастером «Узник Алькатраса»[11]. История о пожизненно осужденном, который находит раненую птицу во дворе тюрьмы. Он ухаживает за ней, приручает, постепенно становится блестящим орнитологом. Эта птица заставила его обнаружить свое Другое.
Так ты сможешь обнаружить всю внутреннюю ложь, которую используешь, чтобы не переступать порог. Все оправдания. Но где бы ты ни был, в каком бы состоянии ни находился, ты не должен бояться жить.
И любить.
Что одно и то же.
Многие виды животных мигрируют.
Птицы, черепахи, киты.
Но это сезонные миграции. Маршрут всегда один и тот же.
Они переходят из одного климата в другой.
Что отличает человека – это его любопытство.
Покидая африканский континент, Homo sapiens не имел для этого никаких особых оснований.
Это не было связано с климатом, питанием, размножением.
Это была всепоглощающая жажда Другого.
Необходимость.
И невероятная способность к адаптации. Как и далекому предку, чтобы найти свое Другое, для начала нам нужно отказаться от своих корней.
Как можно скорее выбраться из этой хрени, которая слишком часто нас сдерживает и загоняет в угол.
Быть не французом, немцем или англичанином, но человеком.
И чтобы стать частью этой огромной и щедрой семьи, человечества, мы должны сначала расстаться со всеми, кто держит нас в плену: с семьей, друзьями, коллегами, соседями, страной.
Избавиться от этикеток.
Не только пуповину перерезать. Но все удерживающие нас связи.
Нужно освободиться от всего, позабыть, откуда мы.
Больше не иметь ни ориентиров, ни нянек.
Оторваться и посмотреть, как мы живем в этом огромном мире. Это единственное, чему мы действительно принадлежим.
В нем столько красивых вещей, они повсюду.
Уйти в Другое – истинная свобода.
Так что да, иногда от него трудно ускользнуть.
В головах некоторых людей это немного похоже на религии, в которых существуют табу. Но никто никогда не умирал, нарушив табу! Напротив, это единственное, что делает нас снова живыми: нарушение всех табу.
Начиная с собственной национальности. Если ты думаешь, что прежде всего ты француз, твое бытие и даже воля к нему не просто под вопросом, они в дебильной опасности.
Твое тело никак не связано с местом, откуда ты родом. Это нацистская идеология. Если начать в это верить, кончится тем, что мы будем вымерять черепа.
Земля не может быть французской, это просто земля.
Человек существует помимо всяческих национальностей.
Помимо этих гребаных рас.
Человека не надо ограничивать, назначать ему место жительства. В противном случае он быстро подохнет.
Излечиться он может, лишь отправившись в Другое.
Сексуальность – еще одно Другое.
Головокружительное.
Но это трудно обсуждать.
Это континент, которого мы не знаем. Возможно, Фрейд открыл дверь, но оказалось, за ней скрывается бесконечность.
Она остается настоящим табу.
Даже для самой себя.
И хотя все это видят, никто никогда не говорит об этом искренне.
Никто не говорит правду о собственной сексуальности.
Мы даже не знаем, известна ли нам она, эта правда.
Это тайна, которую религии и их запреты убили в зародыше.
Другое, которое подвергли пыткам.
И это в самом деле то, что может сгубить человека, точно так же, как и возвысить.
Мы никогда от нее не освободимся.
В сексуальности самое худшее – это когда она становится чем-то умственным.
Головоломкой.
В этом, как и во всем остальном, я предпочитаю оставаться животным.
Иногда я думаю о невероятной страсти к Другому, что была у Христофора Колумба.
Это человек, который был то ли евреем, то ли испанцем, то ли критянином, то ли итальянцем, которого никто не знал и который однажды имел наглость прийти к Изабелле Католичке, королеве Кастилии, и убедить ее открыть ему сундуки с казной, лишь бы удовлетворить его желание Другого.
И пересечь океаны.
В то время все моряки верили, что за морями водятся чудовища.
Стоит все же осознать величие этого желания!
Неодолимую силу, толкавшую его в неведомые земли, может быть, к каким-то ужасам. Стоит это оценить, ведь необходимо необычайное мужество, чтобы пойти на такое!
Изабелла Католичка, которая была истово верующей, не выдержала натиска этого незаурядного человека. Должно быть, он показался ей чуть ли не святым. И правда, в нем была какая-то мистика. Однако решение не было очевидным. Он никогда даже близко не был человеком власти. Стоит прочесть его письма, чтобы увидеть: сомнения постоянно гложут его, он никогда ни в чем не уверен, но вечно шагает за рамки. Наперекор и вопреки самому себе. В нем веет дух, постоянная вибрация.
Жизни оставалось только дать ему шанс.
Когда он увидел землю на другом конце Земли, когда рассеялся туман и показались первые деревья, его, должно быть, охватил экстаз, близкий к любовному.
Словно ребенка, явившегося из чрева матери.
Или словно человека, узревшего Бога. Он шел к этому четырнадцать лет.
Мне не нравится то, что я здесь вижу
Франция стара. Очень стара. Она могла бы воспользоваться своим опытом былых времен. Но нет. Франция стара, а хочет быть молодой, и это ужасно. Напрасно она скрывает свой возраст, ее скрючил артрит, Францию.
Я вижу здесь только людей с книгами по саморазвитию, которые твердят мне, что надо мыслить позитивно.
И когда включаю радио,
