почти закричала Гина. – Надо ловить того, кто падает. Мы должны доверять друг другу!
– А я никому не доверяю, – сказал спокойно Амир. – Особенно тем, кто сам не больно-то поддерживает других.
Стало тихо. Гина, похоже, растерялась.
Элли всё ещё сидела на полу и тёрла попу. На её белых джинсах появилось тёмное пятно – там, где она шлёпнулась, ведь пол был не особо чистый.
Что ж, так ей и надо! Но как Амир решился! Мне это даже понравилось.
– Может быть, это упражнение слишком сложное, – собравшись с духом, сказала Гина немного погодя. – Перейдём к концентрации.
Мы разбрелись по залу и легли на спину лицом вверх. Гина принялась нам объяснять, о чём мы должны думать. Сперва надо было прислушиваться к очень далёким звукам, например к пролетавшему самолёту или шуму машин. А потом постараться различить звуки, которые совсем рядом, за окном. Там несколько пятиклашек играли в баскетбол, так что это было нетрудно.
Затем нам надо было прислушаться к дыханию соседа. Я лежала рядом с Рафаэлем, у него вечно насморк, так что его сопение невозможно было не услышать.
Это в самом деле было хорошее упражнение, потому что мне бывает трудно различать звуки по отдельности – либо сразу все, либо ни одного.
– А теперь постарайтесь напрячь мозги. Закройте глаза и лежите так тихо, чтобы услышать, как упадёт булавка! – сказала Гина таким бодрым звонким голосом, каким она говорит, когда считает, что всё просто супер.
Мне не хотелось зажмуриваться, и я всё-таки вприщур подсматривала. Гина крадучись пошла по комнате, всё медленнее и медленнее. Я видела, как она достала из кармана булавку с ярко-зелёной головкой.
– Ах, какие вы умники, – прошептала она. – Тсс. Приготовьтесь.
БАНГ! БАНГ! – прозвучало вдруг очень громко.
ПИНГ!
У окна послышался металлический гул.
БАНГ!
Это Яннис пинал со всей силы батарею, так, что отдавалось эхом по комнате. Все рассмеялись, и Гина тоже.
– Это была настоящая булавка, Яннис! Окей, завершим расслаблением.
Мы остались лежать как лежали. Гина бродила вокруг и тихо бормотала что-то монотонным голосом. Время от времени она наклонялась и поднимала чью-нибудь руку или ногу.
– Руки тяжёлые-тяжёлые. Ступни тяжёлые-тяжёлые. Голова тяжёлая. Ноги тяжёлые. Попа тяжёлая. Не смейся, Яннис. Рот тяжёлый. Отпустите мысли. Даже язык тяжёлый.
Я постепенно чувствовала себя всё более и более расслабленной. И немного усталой. Так со мной часто бывает, потому что, если я не занята чем-то по-настоящему интересным, вроде гимнастической тренировки или игры на барабанах, размышлений или чтения захватывающей книги, то становлюсь вдруг какая-то сонная.
– Пальцы на ногах тяжёлые.
Мои пальцы, казалось, стали тяжелее слитков золота.
– Пальцы на руках тяжёлые, – приговаривала Гина.
Я не могла и пальцем пошевелить, словно каждый весил тонну.
– Лицо тяжёлое-тяжёлое.
Моё лицо стало словно тяжеленное одеяло.
– Даже волосы тяжёлые, – прошептала Гина.
Тут я заснула. Провалилась в глубокий сон. Мне снилось, что мы с папой катаемся на лодке. На острове стоит человек и дует в трубу. Звуки разлетаются над морем, это чудесная мелодия. Человек играет всё громче и громче, и музыка приближается. Это казалось вполне реальным. И даже чересчур реальным.
Я вдруг очнулась. Смахнула сон с глаз и огляделась. На стуле чуть поодаль сидел Амир и играл на трубе. Больше никого не было. Ни Гины, ни одноклассников.
Амир отложил трубу.
– Ой, – только и смогла я сказать.
– Расслабление закончилось, – рассмеялся Амир. – Гина попросила тебя разбудить. Пора обедать, поторопись, сегодня рыбные палочки. Я голодный как волк!
Прежде чем я успела возразить, он помог мне встать и вывел из музыкальной комнаты.
Мы пришли на обед последними и уселись за отдельный стол. Марьям и Элли сидели за большим столом с остальными.
Элли выпучила глаза, увидев Амира. Он махнул ей, а потом набросился на еду.
– Знаешь, – проговорил он немного погодя. – Я вот о чём подумал во время этого расслабления.
– Во время упражнения не надо было ни о чём думать, – сказала я.
– Да ладно, что за пустая трата времени! Я всегда думаю.
Я посмотрела на него. У него на тарелке лежало двенадцать рыбных палочек и гора картошки, которую он отправлял в рот с маниакальной скоростью, почти не жуя. Перед ним стояли три больших стакана с водой, в одной руке он держал морковь, которую время от времени откусывал. Когда он говорил, очки сползали на кончик носа.
– Ты хочешь сказать, что устраиваешь часы размышлений? – спросила я.
– Ясное дело! – ответил он и осушил стакан воды. – Конечно!
Амир мне начинал нравиться.
– И о чём же ты думал, когда расслаблялся?
Он указал на меня морковью и признался:
– Я размышлял о том, не захочешь ли ты стать моим компаньоном.
– Компаньоном?
Амир наклонился вперёд и улыбнулся. У него в брекетах застряла картошка. Он, как обычно, слишком приблизился, но мне было наплевать. Меня разбирало любопытство.
– Да, компаньоном по моей шпионской деятельности, – сказал он.
– Звучит заманчиво.
– Так что скажешь?
Краем глаза я заметила, как Марьям и Элли прошествовали мимо, направляясь на перемену. Элли натянула свитер, чтобы не было видно синяка. Они так вцепились друг в дружку, что с трудом удерживали подносы.
– Согласна, – кивнула я.
Глава 7
Мне нравится разгадывать тайны. Может быть, потому, что я прочитала очень много книг Агаты Кристи. Иногда я сама придумываю трудноразрешимые истории. Однажды я написала рассказ о сумасшедшем почтальоне, который убивал всех, кому приносил почту, и ещё один – про суперловкую банду, промышлявшую кражей драгоценностей. Герои проникали через крышу в какое-нибудь шикарное место и незаметно воровали украшения.
Шпионить я тоже умею. Раньше мы с Бланкой часто шпионили вдвоём. Однажды всю дорогу до дома следили за Софией, а она даже не заметила. Мы потом позвонили в дверь, и она так удивилась, что не знала, что сказать, и просто пригласила нас в дом и угостила мороженым. Очень удачно получилось!
Короче говоря, я вполне готова была стать компаньоном Амира.
– Эгей, привет! – крикнула мама, когда пришла уставшая домой после работы.
– Привет-привет! – ответила я из кухни, где читала о приключениях Оливера Твиста, который попал к воришкам.
Мама сняла пальто, вошла в кухню и обняла меня. Она выглядела счастливой и довольной, как всегда в конце рабочей недели. Меня чуть не стошнило от её духов, но я всё равно радовалась, предвкушая уютный пятничный вечерок.
– Как ты себя чувствуешь, Астрид? – спросила мама. – Как рука?
– Гипс чешется, но рука больше
