«Лада» и снова небольшая, завелась, и Котлер с Лиорой уселись на заднее сиденье.
Водитель поддал газу, и машина рванула с места. На дороге было свободно, но водитель мчался сломя голову, словно дико опаздывал. Лавировал между более медленными автомобилями, резко входил в повороты. Котлера и Лиору швыряло друг на друга, как на родео в луна-парке.
— Мы на отдыхе, — сообщил водителю Котлер.
— Что?
— Мы на отдыхе, дружище. Никуда не торопимся.
— А, простите. Привычка, — сказал водитель и сбросил газ.
Он посмотрел на них в зеркало заднего вида — так, словно в первый раз увидел.
— Откуда вы? — спросил он.
— Из Москвы, — ответил Котлер, перебрав в уме варианты и выбрав наиболее подходящий.
— Из Москвы? Интеллигенты вроде вас? Что вы здесь забыли?
— В смысле?
— Из Москвы к нам редко приезжают. Особенно интеллигенты. Сейчас модно ездить на Запад. В Турцию, на Кипр.
— На Западе мы были. Потянуло в Крым по старой памяти.
— Понятно, — сказал водитель. — Ну разве что вы давно здесь не были. Не мне судить. Я сюда уже двенадцать лет каждое лето езжу. Как по мне, лучше бы на Кипр. Но на это нужны деньги. А вы там были?
— Я был, — сказал Котлер. — Но только по работе.
— Вы бизнесмен? Банкир?
— Ни то ни другое. Я работаю в сфере международного развития.
— Вот как? — водитель предсказуемо потерял к нему интерес.
На самом деле Котлер ездил туда в составе оплаченной ООН миссии, чтобы выяснить, глубоко ли киприоты-турки и киприоты-греки закопали топор войны. Редиску на такой глубине уже можно выращивать, решил Котлер. Через поколение или два дело, возможно, дойдет и до олив.
— Даже после кризиса россияне, говорят, все равно держат на Кипре свои счета, — продолжал водитель.
— Похоже на то, — ответил Котлер. — Сам я не держу. А вот Лена да.
— Правда? А сложно его открыть?
— Чем больше денег, тем проще, — сказала Лиора.
— Что верно, то верно! — радостно подтвердил водитель.
Они свернули с главной дороги и углубились в темень, в холмы. Водитель петлял по улицам — плохо освещенным, с редкими указателями. Вдобавок он то и дело оборачивался, чтобы подробнее расспросить Лиору о якобы имеющемся у нее анонимном счете в банке. «Самое подходящее завершение всех моих достославных битв», — подумалось Котлеру.
— Будь у меня деньги, я бы упрятал их туда. А потом бы ездил в отпуск и навещал, — смеялся водитель. — Отдых — лучше не бывает! Повалялся несколько часиков на пляже, потом заскочил в прохладный подвал к своим денежкам, подержал их в руках, убедился, что все в целости и сохранности. Так ведь живут богатые?
— Раз в неделю, как штык, мы ходим в банк, чтобы подержать свои деньги в руках, — сказала Лиора. — А иначе просто можем заболеть.
— Ха! — рассмеялся водитель и поймал в зеркале заднего вида взгляд Котлера. — Какая девушка! Повезло вам.
— Безусловно, — сказал Котлер.
— А ваша благоверная в курсе? — спросил водитель.
— Простите, что?
— Благоверная ваша, — охотно повторил водитель. — Моя в Донецке, я сам оттуда. Сюда только на лето приезжаю. На заработки. Здесь у меня тоже девушка. Обычное дело. Моя благоверная в курсе, но у нее на этот счет взгляды современные.
— А у моей, — сказал Котлер, — взгляды дремучие.
В гостиной дома горел свет. Из-за закрытых окон невнятно доносились звуки телевизора — то громогласные, то едва различимые. Держась за руки, Котлер и Лиора, спотыкаясь, пробирались в темноте вдоль стены все еще незнакомого дома. Котлер боялся вспугнуть гуся или какую-нибудь из кур, но, видимо, птица уже уселась на насест. Чинная, солидная, домашняя куриная жизнь. Никаких тебе взлетов, зато и никаких тревог.
Котлер нашарил замок и отпер дверь. Лиора вошла, а Котлер, придержав ее за руку, остался у порога.
— Мне нужно позвонить своим, — сказал он. — Наберу Дафну.
По лицу Лиоры скользнула тень, но почти сразу к ней вернулось ее всегдашнее самообладание.
— Нужно сообщить им, что со мной все в порядке.
— Конечно.
Она прошла в комнату, предоставив Котлеру самому закрыть за ней дверь.
Он отошел от дома и остановился посредине поросшего травой клочка. Ничего лучше в таком положении не предпринять. Отец звонит юной дочери, чтобы признаться в плотском грехе: такой звонок следует делать, стоя на вершине самой высокой горы либо качаясь на волнах посреди океана, где ты не более чем крохотное пятнышко на темной сцене, ничтожное на фоне библейской безбрежности. Такой разговор, Боже упаси, никем, кроме Бога, не должен быть услышан.
Три раза привычно нажать пальцем на экран — последовательность мелких движений, привычных, почти уже безотчетных, — и у Котлера перед глазами всплывает имя Дафны и ее номер. Он тыкает в экран, и стеклянный брусочек издает сигнал. Так сейчас происходят эти ужасные вещи — в несколько касаний. Не то что прежде: тогда писали письма за кухонным столом или в тишине тюремной камеры — ни дать ни взять церемония. И даже не то что телефонная будка с ее громоздким, подзуживающим, ворчливым аппаратом. Только с церемонией или без, а последствия те же самые. Ты принимаешь решения, и тебя рано или поздно привлекают к ответу.
Котлер вслушивался в просительные гудки телефона. Он знал, как это работает. У абонента высвечивается имя, так что Дафна будет знать, что звонит он. В Ялте сейчас половина двенадцатого вечера, в Иерусалиме столько же. В это время, и даже позже, Дафна вовсю болтает с друзьями по телефону. Они с Мирьям периодически выговаривали ей за это, но особо не усердствовали. Дафна была славной девочкой, хорошо училась. По меркам ее сверстников, Дафну даже нельзя было назвать бунтаркой. Мирьям хотелось от нее побольше усердия в вере, но, учитывая, что сам Котлер религиозным рвением не отличался, на большее Мирьям рассчитывать не приходилось. В семьях всегда возникают всевозможные комбинации, союзы и общности — неустойчивые, готовые легко рассыпаться в прах, но в их случае расклад вышел довольно заурядный: сын пошел в мать, дочь — в отца. Так что Мирьям посчастливилось передать всю свою безграничную любовь к Богу и Его суровым предписаниям Бенциону. А вся независимость, вся непокорность духа, присущие Котлеру, были то ли переняты, то ли унаследованы его дочерью. Даже если Дафна на него злится, она, как и он, не станет юлить, выскажет все как есть.
— Где ты? — осведомилась дочь совершенно родительским тоном.
— В надежном месте, — ответил Котлер.
— Еще один секрет? — съязвила она. — Я тебе звонила.
— Знаю, Дафночка, — сказал Котлер. — Мне очень хотелось тебе позвонить, но раньше не было возможности.
В трубке послышалось шуршание — дочь
