переливы медового голоса священника, и она потеряла нить его повествования. Да, точно! Пора его женить. А вот на ком? Дочь баварского герцога? Сразу нет! Бавары и так слишком сильны. Из тюрингов невесту взять? Там и нет никого из знати, старый Хлотарь на славу потрудился. Дочь лангобардского короля? Тоже нет, это означает ссору с Империей, крупнейшим торговым партнером. С длиннобородыми воевать скоро. Еще одну испанскую принцессу за него взять? Да без надобности это. Ингунды достаточно, родство и так крепкое. Дочь аварского кагана? Или князька сербов? Брунгильда прыснула со смеху, и изумленный чтец остановился. Он перешел к трагической истории, когда великого святого обвинили в изнасиловании, и в этом не было совершенно ничего смешного. Служанка Фавлейба, стоявшая рядом, как тень госпожи, тоже удивленно посмотрела на Брунгильду.
Ну, точно! Фавлейба! Вот и жена ее сыну. Красива, глупа и полностью ей послушна. Что ж, решено! Быть девчонке королевой.
- Леонтий! – махнула она рукой. – Давай продолжим завтра. Устала я что-то, отдохнуть желаю.
- Конечно, госпожа! – склонился он, преданно поедая ее глазами. – Как скажете!
Ну, до чего же красив, отстраненно подумала Брунгильда. И как смотрит на нее! А может пригласить его почитать что-нибудь на ночь?.. Нет! Нужно гнать от себя грешные мысли. Нет у нее права на слабости, ведь тут же разорвут волки, что окружили ее и ее сына. Сразу же разорвут. Нельзя! И она, сопровождаемая стайкой служанок, пошла в свои покои.
Впрочем, отдохнуть ей не удалось. У двери ее ждал епископ Петр(3).
- Королева! – епископ был хмур. – Я прошу уделить мне немного времени.
- Конечно, святой отец! – удивленно ответила Брунгильда. Визит епископа был неожиданностью. – Что-то случилось?
- Прошу вас, наедине! – со значением посмотрел на нее епископ. – Вопрос очень важный.
- Конечно! – сказала еще более удивленная королева, движением руки отпуская служанок. – Фавлейба, ты тоже оставь нас. Я слушаю вас, святой отец! Вы меня заинтриговали.
***
На следующий день.
Подвал дворца сохранился еще с римских времен. Его надземная часть разрушалась уже не раз, а новое строение не имело ничего общего со старинной усадьбой, что стояла на этом месте. Здесь, как в любом приличном римском домусе, в подвале стояли печи с сетью воздуховодов, которые давным-давно были разрушены или забиты мусором. Как греть полы горячим воздухом, в Меце не имели ни малейшего понятия. Говорят, кое-где на юге еще остались старинные виллы, где эта система была исправна, но годы и войны берут свое. Римское наследие неумолимо разрушалось.
Брунгильда сидела на резном кресле, которое сюда принесли два дюжих раба-венда. Она устроилась удобно, ведь разговор обещал быть долгим. Шагах в пяти от нее к лавке был привязан брат Леонтий, лицо которого исказил такой страх, что от былой красоты не осталось и следа. Королева брезгливо смотрела на него, и удивлялась сама себе. И что она в нем нашла?Как беглец из Нейстрии, растрогавший ее своей слезливой историей, смог так заморочить ей голову? Ведь она купилась, как деревенская простушка. Она поверила, что злобная Фредегонда возненавидела этого служителя церкви, и стала его преследовать. Если бы не отец Петр, то и она сама, и ее сын, уже были бы мертвы. Он сказал ей вчера:
- Моя королева, я не могу нарушить тайну исповеди, это было бы неслыханным преступлением с моей стороны. Но и ничего не делать я тоже не могу. Вы должны взять на пытку чтеца Леонтия, и добиться от него правды.
Епископ коротко поклонился и ушел, оставив Брунгильду в недоумении и ужасе. Такие слова могли означать только одно: чтец – шпион и убийца. И она, не колеблясь, повелела схватить его. Герцог Гундульф, стоявший рядом, сказал:
- Тебя будут сечь, монах, пока ты не скажешь все, как на духу.
- Я ни в чем не виноват! Меня оговорили! – зарыдал Леонтий.
- Начинай, - кивнул палачу герцог, и на спину несчастного посыпались удары, рвущие кожу спины. Кожаная плеть ходила в мускулистой руке палача, рассекая со свистом воздух.
- Я ничего не знаю! Пощадите! – голосил он. – Госпожа! Как вы могли подумать на меня такое!
- Остановись! – скомандовала королева. – Что я подумала? О чем ты сейчас говоришь?
- Э-э-э…, - выдал сквозь слезы чтец. – Ну… Если вы меня велели схватить, значит, подумали обо мне что-то плохое. Но я ни в чем не виноват. Пощадите, госпожа!
- Я все поняла! – решительно сказала королева. – Сечь его, пока не признается. Если палач устанет, пусть его сменят! Ну же!
Монах сломался минут через десять. Его спина представляла из себя кровавое месиво, и он потерял сознание от боли. Его облили водой.
- Говори, негодяй! – сказал Гундульф. – Мы тебя слушаем.
- Я должен был отравить королеву и короля. Яд в моей келье за камнем. Вы узнаете это место, оно замазано свежей глиной. – И он застонал от боли и осознания того, что из этого подвала он больше не выйдет. А если и выйдет, то только до ближайшего эшафота, где его казнят на потеху черни.
- Почему ты решился на это? – спросил изумленный Гундульф, который о визите епископа Петра не знал.
- Награда! Я жаждал награды! Она обещала сделать меня епископом в Руане, - прошептал несчастный Леонтий.- Я так мечтал об этом!
- Королева Фредегонда? - неверяще воскликнул герцог и посмотрел на Брунгильду, которая сидела с понимающей усмешкой. – Да как она посмела? Хотя… Она же убила короля Сигиберта. Ну, до чего же неугомонная баба, - в удивлении покрутил головой герцог. – Казнить его, госпожа?
- Ни в коем случае! – мотнула та головой. – Вылечить спину, отвезти в Руан и передать лично в руки графу Ансовальду. Чтобы ни один волос с его головы не упал!
И она развернулась, и пошла к себе. Три пары глаз удивленно смотрели ей след. Даже палач, туповатый полуголый детина в кожаном фартуке, забрызганном кровью, был изумлен. Разве можно признаться в покушении на убийство короля и остаться в живых?
1 – Короли объезжали города, утверждая свою власть. Прибытие в чужой город означало его аннексию. Усугубляло ситуацию то, что в это время взималась дань и вершился суд.
2 – Гундовальда короновали в местечке Брив.
