— Великие в помощь! Славное ложе для проводов Блага соорудили! — перекрывая шум бьющейся у подножия утеса реки и остальные звуки, слышимые на поляне, приветствовал их Чеслав.
Оба молодых жреца, заслышав его голос, от внезапности даже отшатнулись и, живо протерев глаза, уставились на него с искренним удивлением: откуда он взялся?
— Уж не решили ли вы, что я из городища мертвых вернулся на этот утес? — с жесткой усмешкой ответил Чеслав на их недоумение.
— С чего это нам думать так? Глаза ветер запорошил, оттого и не заприметили тебя сразу, — ответил, помолчав, Горазд, похоже, все еще пребывая под впечатлением от его внезапного появления.
Чеслав, сопровождаемый неотрывными взглядами жрецов, сделал несколько шагов и, подойдя к деревянному кострищу, по-хозяйски подоткнул выбившийся из-под жердей клок соломы. А после, будто осматривая воздвигнутое жрецами сооружение, как бы между прочим сообщил:
— А я пришел сказать, чтоб ложе на погребальном кострище шире делали... — И слова эти прозвучали с нескрываемой жесткостью.
— Для чего ж шире делать? — с недоумением спросил Миролюб и даже взглянул на Горазда, будто проверяя, понимает ли он, о чем говорит Чеслав. Но тот ответил лишь недоуменным пожатием плечами.
— Для Стояна... — коротко резанул Чеслав, но потом все же пояснил: — Не стало его нынче...
— Как не стало?! — вырвалось внезапно тихое восклицание у Горазда.
Перед глазами Чеслава ярким всполохом пронеслось воспоминание пронзенного на охоте окровавленного мужа, качающего в отрицании чего-то неведомого головой. Теперь парень догадывался, чего именно. Но ни один мускул, ни одна жилочка не дрогнули на его лице, ни одна тень не выдала истинных его мыслей. Молодой охотник лишь сухо сообщал:
— На охоте в западне сгинул. На бревне сучкастом. — И, выдержав паузу, многозначительно добавил: — Подобному тому, что и на нас с Кудряшом ранее поставлено было.
Какое-то время жрецы молчали, будто слова Чеслава все еще не достигли их сознания, а после Миролюб с трудом выдохнул:
— Все в воле Великих!
И поднял глаза к еще сияющему в полную силу дневному светилу.
— В воле Великих! — эхом отозвался голос Горазда.
Чеслав не сводил глаз с потрясенных, казалось, новостью служителей Великим божествам. Он с уверенностью мог сказать, что ни один самый прозорливый смертный не усомнился бы сейчас в их искренней скорби. Но ведь он точно знал, что по крайней мере один из них не так уж искренен в своем печальном изумлении. И о многом, связанном с гибелью Стояна, уже, скорее всего, догадался. Вот только вида в том не кажет, лукавый!
— Да, многое в их божественной воле... — согласился со жрецами Чеслав, но тут же поспешил добавить: — Но только порой неведомо, их ли волю исполняют смертные или своей подменяют.
— Про что это ты, Чеслав? — несмотря на только что постигшую его глубокую печаль, насторожился Миролюб.
— Про дива разные... — холодно блеснули глаза Чеслава.
— Уж не загадки ли пришел ты нам загадывать? — недовольно пробурчал Горазд. — Так нам недосуг нынче их разгадывать...
Но Чеслав, словно и не замечая того недовольства, продолжил:
— Дива страшные да кровавые, что стали случаться в округе нашей. А началось это с тех самых пор, как пожаловали к нам в городище гости с далекой чужбины. Да вы и сами про то знаете. И приход их, видать, не по нраву пришелся кое-кому. Вот кому только? А может, самим Великим? Ведь сгинули пришлые, а за ними и наш люд страшные смерти косить стали... Родичи Кудряша... Все семейство Молчана... Волхв Колобор то пошестью заразной объявил, занесенной чужаками. И очень схоже на то было.
— Наш волхв Колобор жизнь прожил и мудр... — начал было Миролюб.
Но Чеслав не дал жрецу договорить, перекрыв его голосом своим, полным уверенности:
— Да не пошесть то была, а злодеяние людское, скрытое под мор. Скрытое ловко, изворотливо да искусно вполне. Но ведь всего не скроешь! Всех следов в лесу не сотрешь, как ни старайся... Не Великий же всесильный люд губил, а всего лишь смертный! И смертный тот среди нас обитает. А как заподозрил я, что не мор вовсе людей губит, так и стал думать, разбираться, в чем причина гибели их. Что породило ее, все никак понять не мог. Даже в городище Хрума, где чужаки ранее нас побывали, подался с Кудряшом, да и там ничего не разведал. Думал, что не разведал... Да боги-защитники, видя, наверное, что за правое дело стою, смилостивились надо мной и племенем нашим и знак через Мару дали, что тайну ту уже ведаю.
Упоминание имени и деяний старой знахарки, очевидно, не на шутку задело и возмутило жрецов. Оба, не сговариваясь, встрепенулись и заговорили с едва сдерживаемым возмущением и в один голос:
— Скверна!
— Не могла старуха Мара...
Но Чеслав жестко отмахнулся от тех слов, прокричав:
— Могла! Может! И значит, Великим так угодно!
Он сказал это с такой убедительной яростью, что жрецы от неожиданности даже замерли на полуслове, не смея возразить. А Чеслав, уже совладав с собой, прежним голосом, будто и не он кричал сейчас, продолжил:
— Да мне от переданного Марой не сильно-то и полегчало. Потому что знал я вроде как ту причину тайную, но в то же время не ведал ее осознанно. И поэтому не знал, в чем истинная суть ее. Долго я мучился той загадкой... Пока однажды не подслушал случаем рассказ отрока Блага про чужаков, с которыми он подружился до того, как их сгубили. А в подслушанном повествовании угадалось мне что-то, уже ранее слышанное. И вспомнилось мне тогда, что и Желань, дочка Хрума, в городище, где чужинцы ранее побывали, говорила о том же. И тогда — схоже с тем, как снег с земли сходит по весне, обнажая все ее изъяны да прикрасы, — и я прозревать стал, понимая, что было причиной гибели чужаков да сородичей наших.
От ожидания, что он скажет дальше, Миролюб, находящийся все еще на деревянном настиле будущего кострища, нетерпеливо пошевелился, и под его рукой треснула сухая щепка. Но ни один из троих мужей будто и не услышал резкого звука: двое — поглощенные тем, что хотели услышать, а один — тем, что хотел высказать.
— А причина была в самих чужаках! — произнес Чеслав, но тут же поправился: — Нет, даже не в них, а в вере их диковинной!
И снова, не зная правды, Чеслав ни за что не угадал бы, что для одного из находящихся перед ним жрецов это вовсе не новость. А может, и для двоих? Ведь сейчас оба напряженно смотрели на него, ожидая, что он скажет дальше, и ничем не выдавая своей осведомленности. И было в их глазах нескрываемое любопытство, которое и поспешил удовлетворить Чеслав.
— А было, я думаю, все так... —Вроде как невзначай молодой охотник провел рукой по поясу, где висел нож, на всякий случай проверяя, там ли он. — Явились в городище наше чужаки из неведанного далека и приняты были, как заведено у нас в племени, за почитаемых гостей. Стали люду нашему про края свои да те, что повидали в пути, повествовать, про житье там да про обычаи. Рассказывали они о многом. И многие послушать про то собирались. И не было в том ничего необычного. Кому ж про дива дальние, невиданные послушать неохота? И все бы ничего, погостили бы гости, сколько захотели, да и дальше подались. Да вдруг в одночасье сгинули, а за ними и наши соплеменники целыми семьями. Страшными смертями! Пусть покой теперь обретут в селении предков!
