Второй роман Валентина Тарасова о Чеславе возвращает нас в прошлое. Мы встречаемся с миром, о котором знаем совсем мало — ведь почти два тысячелетия отделяют нас от молодого Следопыта и его племени, друзей и врагов.
Времена то заповедные: не осталось о них ни письменных свидетельств, ни сказок и преданий, способных в памяти людской пережить века. Да и прошли-то не века, тысячелетия. Лишь находки археологов способны слегка развеять тьму забвения над этими удивительными временами.
А времена были по-настоящему необыкновенными. Каждый день приносил поразительные открытия: очищающая сила огня, человеческая мысль, что способна мгновенно перенестись на неведомо большое расстояние, врачующая сила воды и трав, защищающее недреманное внимание богов, удивительная прочность металлического ножа… Да всего и не назвать, конечно.
Вот в этом неведомом мире и живут Чеслав и его друзья. Однако сам юноша мало чем отличается от нас с вами — за прошедшие столетия характер человека, его дух, устремления, цели изменились куда меньше, чем знания об окружающем мире, чем понимание происходящих перемен. Молодой следопыт, так же, как любой из нас, готов оберегать слабых, стремится добиваться справедливости, пересечь полмира, чтобы найти любовь. А найдя любовь, он, подобно нашим современникам, стремится ее защитить и удержать. Как же иначе?
Вот именно в этом соединении необыкновенного, удивительного мира далекого прошлого и человеческого характера, столь похожего на нынешний, и кроется очарование романов о Чеславе.
Мы прекрасно понимаем порывы, которые движут молодым охотником, мы отправляемся в путешествие следом за ним, странствуем не только по чащобам и лугам, но и уходим в глубины времен, о которых знаем до обидного мало. К счастью, на страницах романа оживает не картонная история из учебников, а живой и буйный мир. Чадит погребальный костер, свежестью пахнет от утренней воды, предупреждает о беде далекий волчий вой, молоко в глиняной чашке дарит спокойствие и уют дома, зовет за собой ветер, свежий и свободный, скрипит трухлявый ясень, в полутьме сумерек крадутся за путниками мороки…
Так давайте же отправимся вслед за Чеславом, пройдем вместе с ним весь путь, чтобы узнать, достало ли у Следопыта сил перехитрить судьбу, обмануть врагов и найти ту, что для него важнее собственной жизни…
Часть первая
ПОШЕСТЬ
Хищная лесная птица ястреб, то перелетая с ветки на ветку, то проносясь над головами, тенью следовала за ними. Время от времени она пролетала вперед и, взгромоздясь на сук, терпеливо дожидалась момента, когда путники проходили мимо, а после тревожно вскрикивала, снова взлетала и проносилась над их головами — так она преследовала их уже довольно долго. Было бы наивным и нелепым полагать, что птица рассматривала людей как цель своей охоты. Может быть, ее просто одолевало любопытство: что за диковинные твари проникли в ее владения? А возможно, крылатый хищник всего лишь охотился на мелких лесных пташек, которых могли спугнуть и заставить вспорхнуть из укромного места идущие по лесу люди. А потому летела за ними и летела…
Но было в навязчивом преследовании пернатого хищника что-то тревожное, что вызывало беспокойство у путников, особенно у младшего, хотя поводов к этому, казалось, не было. Птица, словно подавая им предостерегающие знаки или же будучи предвестником чего-то зловещего, не оставляла их в покое.
Луций, в очередной раз задрав голову, засмотрелся на крылатого преследователя и, сосредоточенно размышляя, к чему бы это птице кружить над ними — к добру или к несчастью? — едва не налетел на сучковатый ствол сосны.
Пробурчав в сердцах недоброе пожелание в сторону назойливой птицы, из которого можно было расслышать лишь: «Будь неладна… Химера летучая… Без ока остаться…» — он поспешил нагнать ушедшего вперед Квинта.
Его товарищ, опираясь на посох, который, впрочем, ему не очень-то был и нужен, уверенно продвигался вперед, не обращая внимания на задержки своего молодого спутника. Это был крепко сложенный седовласый мужчина, с лицом, преисполненным строгости и даже суровости. В его облике угадывался опыт и долгая практика кочевой жизни. Мускулистые руки, неутомимые ноги и множество зарубцевавшихся ран на теле выдавали в нем воина, прошедшего не одну битву и, в отличие от своего спутника, сполна повидавшего и вкусившего жизни.
Сопровождавший Квинта юноша по годам годился ему в сыновья, но таковым вовсе не являлся. Родителями Луция были почтенные патриции, пусть и не такие богатые и могущественные, как другие, но весьма уважаемые и древнего рода. Сам он, как и подобает юноше его положения, был обучен в школе чтению, письму и счету и уже начал постигать риторику…
Был он не мал ростом, строен и даже, можно сказать, худощав, что, впрочем, вовсе его не портило. Странствия сделали его ноги сильными, а руки и тело — достаточно мускулистыми. Зарождающаяся на щеках и подбородке растительность обещала со временем превратиться в красивую бородку. Черные кудри падали на большие карие глаза, обрамленные длинными ресницами.
— Бродим по краям этим лесным, бродим… От одного селения к другому… А я все в толк взять не могу: что за нужда жить в такой дремучести?
Луций пошел в ногу с Квинтом.
— Живут да и живут… — не сразу ответил старший путник. — Для своей же безопасности. От всякого злого набега да грабежа подале. Оттого, возможно, и уцелели. Поди доберись сюда. Мы вот с тобой тоже в этой глуши уберечься смогли.
— Угу… — согласился младший.
Сделав еще несколько широких шагов, словно на марше в боевом походе, Квинт продолжил:
— А потом, у нас их хоть и называют варварами, да то не от большого ума, а по незнанию и непониманию. Они вовсе и не дикие, сам видишь. А то, что живут не как мы, так у каждого свой уклад и понятие, как существовать сподручнее.
Сами они, пришедшие издалека, внешне теперь мало чем отличались от местного люда. Одежда и сандалии, в которых они покинули родные края, давно износились, и пришлось облачиться в то, что благосклонно подарили им жители лесных племен: рубахи подпоясанные да штаны. Пришлых в них теперь выдавали разве что более темные волосы, карие глаза да говор. Они хоть и смогли выучить язык местных племен, но чистоты в чужой речи достичь было трудно.
— А ты ведь немало варваров на своем веку поничтожил, да, Квинт?
Юноша искоса взглянул на спутника.
Возможно, вопрос этот и был неожиданным, но лицо Квинта осталось непроницаемым. Они прошли еще какое-то расстояние, прежде чем он ответил:
— Немало…
