Вы определенно не будете двигаться туда… столь целеустремленно, словно это что-то, чего вы с нетерпением ждете. Не так, как этот мужик чешет по спуску, уже в нескольких секундах хода от нас, словно ему тут дом родной.
— Да кто же это?
— Понятия не имею, — говорит Джордж.
— А можешь подойти и спросить?
Джордж смотрит на меня так, будто я уже начинаю наглеть и с него уже хватит.
— Ну пожалуйста…
Он что-то бормочет себе под нос, потом вздыхает и начинает плестись вверх по склону.
Я все еще наблюдаю за загадочным мужиком, потому что есть в нем что-то слишком уж вольное и уверенное. Образ, который мне хорошо знаком. Так что едва только Джордж отходит на достаточное число шагов в его сторону — просто на достаточное число шагов от меня, как я немедленно разворачиваюсь.
И бегу.
* * *
На мне кроссовки, и бегу я быстро. А Джордж — нет, и малый он грузный, так что когда я оборачиваюсь посмотреть на него, он уже как минимум в пятидесяти ярдах позади. Размахивает руками и что-то орет.
А я все бегу… мимо гудящих генераторов и переполненных мусорных контейнеров, потом через автомобильную парковку, а потом все под горку в сторону боковых ворот. Навстречу мне идут двое, но быстро расступаются, уступая мне дорогу. У обоих вид немного встревоженный, и быстрый взгляд подсказывает мне, что они из больничного персонала, который в курсе, что когда кто-то улепетывает во весь дух со стороны корпуса «Шеклтон», ничего хорошего не жди.
Бегу… и словно наяву вижу, как лицо моего отца просветляется, когда я огибаю последний поворот, и он подпрыгивает на месте, понукая меня не сбавлять темпа, а потом, пусть даже я и вымотана до предела, нахожу в себе силы для заключительного рывка и несусь к финишной линии, где двое других родителей уже держат натянутую ленточку.
Наклоняюсь в последний момент на бегу, как и положено…
…прорываюсь в ворота и тут же останавливаюсь. Перегибаюсь пополам, отдуваясь, на тихой дороге, которую совершенно не узнаю́, так что верчу головой в обе стороны, но все равно совершенно не представляю, куда теперь двинуться. Давненько я так быстро не бегала, и кажется, что меня вот-вот стошнит, но я знаю, что надо бежать дальше, куда — без разницы, прежде чем Джордж меня не догнал.
Влево или вправо? Блин… Мне нужно выбрать направление, но не могу, потому что понятия не имею, какова моя конечная цель.
Просто… прочь, подальше отсюда.
«Да черт побери, Лис…»
Мы с Джонно в «Греггсе»[104], время обеденное. Ни в чем себе не отказываем. Какая-то тетка в очереди укоризненно цокает языком, а Джонно начинает психовать, потому что я никак не могу сделать выбор между пирожком с мясом и хот-догом.
«Просто выбери уже что-то одно», — говорит Джонно.
Так я и поступаю.
51
Вообще-то не хочу, чтобы кто-то подумал, будто я спланировала все это заранее, когда просила Джорджа вывести меня покурить. Клянусь, я просто хотела свалить из отделения хотя бы на несколько минут и немного привести мысли в порядок. И лишь когда увидела того подозрительного мужика, поняла, что надо бежать. Это не то чтобы я вдруг пожалела, что не стала завтракать, и мне отчаянно захотелось чайку с тостом, которые сейчас прямо передо мной на столе.
Это кафе было первым местом, в которое я зашла, вот и все. Я больше не могла бежать дальше, и мне хотелось оказаться среди людей.
Среди нормальных людей.
Здесь была довольно порядочная толпа, когда я только вошла. Толпа никуда не девалась, но теперь все они едят — вот, полагаю, почему женщина за прилавком смогла на несколько минуток отвлечься. Во всяком случае, именно так я думала, когда она плавно обогнула прилавок, подошла и присела за мой столик.
Эта тетка была вполне приветлива десять минут назад, когда я делала заказ, и что бы там со мной еще ни происходило, по-моему, я всегда достаточно хорошо разбиралась в людях. Так что, когда наконец набираюсь смелости посмотреть ей прямо в глаза, то говорю:
— Мне правда жаль, но я не могу за это расплатиться.
— Я это предполагала, — отзывается она.
— В смысле, могу… но сейчас у меня с собой совсем нет денег.
— Это всего лишь кружка чая и кусочек тоста, — говорит она. — Думаю, я не обеднею.
Женщина несколько секунд смотрит, как я ем, а потом поворачивается помахать кому-то из уходящих посетителей. Похоже, все ее прекрасно знают, так что это заведение явно находится здесь уже довольно давно, и я гадаю, управляется ли она тут в одиночку. Больше никаких работников не видать, хотя наверняка есть кто-то еще в кухне — возится со всем этим беконом, сосисками и прочим. На пальце у нее обручальное кольцо… так что, может, супруг? Пробую составить мнение о ее раскладах, составить мнение о ней самой. Думаю, я до сих пор на это способна. Я по-прежнему пытаюсь проделывать это со всеми новенькими в отделении, точно так же, как поступала до того, как все стало разваливаться на части, — с коллегами-копами, ну и, само собой, с подозреваемыми.
Отхлебываю чая и откусываю еще кусочек вязкого тоста. Украдкой поглядываю на нее. Я больше не испугана, уже отдышалась и вдруг начинаю получать удовольствие, когда ее схематичный образ у меня в голове понемногу начинает обретать плоть и кровь.
Ей по меньшей мере лет шестьдесят, но она красит волосы под очень светлую блондинку, словно ей не плевать, как ее воспринимают окружающие. Или, может, она делает это по прямо противоположной причине. Так или иначе, это классно. Выговор у нее местный, так что я размышляю, уж не открыла ли она это заведение в районе, в котором выросла[105]. Или, может, эта забегаловка существовала тут испокон веку, типа семейного бизнеса, и эта женщина получила ее по наследству от родителей… Интересно, думаю я, то ли это, о чем она мечтала, то ли, что воображала себе, когда была моложе?
Перебираю в голове несколько вариантов, пытаясь угадать ее имя, когда женщина избавляет меня от хлопот.
— Кстати, меня зовут Сильвия, — говорит она.
В жизни не подумала бы. Я уже склонялась к Веронике или Мэдж.
— Алиса… — представляюсь в ответ.
— Так что за история с тобой приключилась, Алиса?
Смотрю на нее, и эта тетка сидит передо мной с таким видом, будто попросту спросила, сколько сейчас времени. Она хочет сказать, что знает: у меня и вправду есть что рассказать (хотя у кого нет?), так что остаток тоста так и остается недоеденным, а чай остывает, когда я начинаю ей все выкладывать. От и до, без утайки. Когда я заканчиваю, вид у нее совсем не такой, будто она уже жалеет, что спросила, но, может, у нее просто по природе доброе лицо.
