Меня все еще по полной программе колотит, но, что самое главное, я все еще здесь.
Ясен пень…
Если б у меня была паранойя, то я сказала бы, что ночью в моей комнате и впрямь кто-то был и что это было нечто вроде предостережения от человека, которому явно доставляет удовольствие пугать меня до усрачки. Что кто-то отправил мне простое и ясное послание: «Лучше будь наготове, потому что я доберусь до тебя в любое время, какое только захочу».
Это если б у меня была паранойя.
Хотя, по-моему, на самом-то деле это было предупреждение самой себе. Заблаговременное уведомление, что уровень угрозы повысился — типа как правительство иногда поступает с террористами и всем прочим. Мое подсознание, проанализировав все факты и прочитав все скрытые знаки, прикинуло вероятность — полную допустимость даже — некоего опасного для меня исхода и наглядно продемонстрировало мне, что именно может произойти, если я не буду соблюдать осторожность. Предостерегло меня, вполне недвусмысленно, пока у меня еще остается возможность что-то по этому поводу предпринять.
В любом случае основной смысл послания был тем же самым, и я его целиком и полностью усвоила.
Грэм, где бы он сейчас ни был, гордился бы мной, поскольку как только раздача в столовой закрывается и открывается окошко для выдачи лекарств, я уже за пределами столовой и первая в очереди за «таблетками счастья». Принимаю три разные дозы того, что передает и отмечает у себя в журнале Феми — три, потому что, судя по всему, те новые таблетки от Альцгеймера тоже среди них, — и иду искать Малайку.
Даже через десять минут так и не удается ее найти, так что на пути от поста к МПП перехватываю Джорджа и спрашиваю его, где она.
— Малайки сегодня не будет, — сообщает он.
— Правда?
Малайка — мой лучший вариант, как всегда. Придется по-быстрому отыскать кого-нибудь еще.
— У нас и так некомплект, сказать по правде, — добавляет Джордж. — По-моему, Маркус уже на пути сюда, и его вряд ли обрадует перспектива отказаться от субботнего…
— Можешь проводить меня на улицу?
Джордж закатывает глаза.
— Что, никак без утренней затяжечки, детка?
— Ну да, хотя… мне просто нужно на свежий воздух.
— Ну что ж, придется тебе дать мне десять минут. Мне тут надо кое-что закончить, после чего я твой. Но только одна сигаретка, договорились?
— Ты суперский! — говорю я.
Джордж идет дальше в сторону МПП, а я ныряю в свою комнату за табачком. Только туда и сразу обратно, как можно быстрее, но все равно убеждаюсь, что дверь заперта, пока я там. Выйдя, опять поворачиваю ключ, поскольку меньше всего мне сейчас надо обнаружить, что кто-то поджидает меня там, когда я вернусь, а потом спешу к тамбуру дожидаться Джорджа.
Едва только подхожу туда, как подгребает Тони со своим чемоданом. Присаживается рядом со мной.
— Они приедут рано… утром прилетели из Детройта. — Он ухмыляется и похлопывает по чемодану. — Так что я собрал вещички, едва только встал.
— Я видела Тварь этой ночью, — говорю ему.
— Где?
— У себя в комнате. Ну… не то чтобы видела, но видела то, на что это было бы похоже, как если бы Тварь была там. Очертания и все такое.
— Со мной это постоянно происходит. — Тони укладывает чемодан на колени, прижимает его к груди и шепчет: — Вот на что я очень надеюсь… это что когда я уйду отсюда, Тварь останется здесь.
— А я-то думала, она постоянно за тобой таскается.
— Ну да, до сих пор. Но я тут подумал… может, ей уже надоело превращаться в разные вещи, или она перестала злиться на меня? В смысле, она давно уже могла запросто убить меня, если б действительно хотела… — Он смотрит на меня. — Может, твоя тоже отстанет.
— Я все равно не оставлю ей ни шанса, — заверяю я.
Почему я постоянно говорю «она»? Да, я знаю, что моя Тварь ходит где-то тут рядом на двух ногах, но вот какого эта Тварь пола — это еще вопрос. Правильнее было бы говорить «он или она», но, наверное, в голове до сих пор прочно застряла Дебби.
Тони протягивает мне руку и говорит: «Удачи, Лис», словно мы больше никогда не увидимся. Я знаю, что никуда он отсюда не денется, но все равно пожимаю ему руку.
— Пока-пока, Тони!
Хотя, если припомнить все эти ножевые раны на Дебби Макклур, этот «он или она» — определенно «оно».
Когда из-за угла неспешно выныривает Джордж, я быстро вскакиваю на ноги, готовая к выходу. Он комически прибавляет ходу, и, когда оказывается рядом, делает вид, будто запыхался. Ключи уже у него в руке.
— Фух! — Джордж смотрит на Тони и качает головой, а потом изображает, будто пыхает сигаретой. — Ох уж эти никотинозависимые, точно?
* * *
До того, как поступить сюда, я никогда не курила самокрутки. Да и вообще особо ничего не курила, раз уж на то пошло. Я была одним из тех раздражающих истинных курильщиков «балующихся», которые где-нибудь в гостях или кабаке просто стреляют сигареты у других людей, но теперь я до кончиков пальцев тот самый «никотинозависимый», про которых говорил Джордж, и это всегда самокрутки, потому что так дешевле и это то, что курят здесь все остальные. Я давно уже могу скрутить сигаретку с завязанными глазами и одной рукой, но вы бы никогда не догадались. Только не сейчас, видя, как я рассыпаю табак и рву уже вторую бумажку для завертки, тщетно пытаясь унять дрожь в руках.
— Дай мне, — говорит Джордж.
— Не знала, что ты куришь, — удивляюсь я.
— Не курю, но думаю, что у меня получится нечто получше, чем то свиное ухо, которое ты сама скрутила…
Передаю ему пакетик с табаком и бумажки и поднимаю лицо к солнцу, пока он не отдает мне готовую сигаретку.
— Спасибо.
Джордж дает мне прикурить, и сам выступив из тени.
— Эти новые лекарства действуют довольно быстро, — говорит он. — Скоро они уладят твои проблемы с памятью.
— Надеюсь, — говорю я.
— Эти вот твои «срывы»… — Джордж смотрит на меня. — Это и все, что они собой представляют, верно, детка?
Пытаюсь решить, сказать ли ему правду, как вдруг вспоминаю слова Боба, сказанные мне в четверг, и прихожу к выводу, что будет гораздо полезнее вместо этого расспросить Джорджа о его сваре с Дебби. Уже начинаю понемногу подбираться к этой теме, когда вдруг замечаю какого-то мужика, который быстро идет по спуску от главного входа в нашу сторону.
Умолкаю и всматриваюсь.
— Что такое? — спрашивает Джордж, поворачиваясь, чтобы тоже посмотреть туда.
— Кто это?
Это явно не врач, поскольку он уже достаточно близко, и я вижу, что на нем нет хлопающего по груди бейджика на шнурке; но это и не посетитель. Все, кто навещает тут больных, ведут себя… как-то робко и неуверенно. Причем неважно, первый раз они тут появились или же народ опытный — никто из них никогда не ступит ногой в корпус «Шеклтон» без некоторой опаски, или, что чаще, без откровенной неохоты. Да, веселого тут мало — вот и все, что я могу сказать.
