она была на пять лет старше и после войны стала носить наручные часы. Эти уже казались слишком громоздкими для ее сестринской формы. Они принадлежали другой эпохе.
Доменика перебрала медальоны, напоминавшие о церковных таинствах, которые она проходила в детстве. На дне шкатулки лежало ее обручальное кольцо от ювелира Матиуцци. Она повертела его в руке. Золото не потеряло ни гладкости, ни блеска, словно кольцо только вчера надели ей на палец. На нем не было ни царапин, ни потертостей, так как его пробу никогда не проверяли.
Доменика положила кольцо обратно в шкатулку. Она сохранит его для Матильды.
Ей очень хотелось, чтобы Матильда знала своего отца, но она не представляла, как сберечь память о нем, не испытывая боли. Как медсестра Доменика верила в силу исцеления, но как женщина не была в нем уверена.
36
ВиареджоНаши дни
– Приоткрой окно, Анина. – Матильда приподнялась в кровати.
– Мне кажется, на ночь не стоит.
– Ты хочешь, чтобы я спала? Я не могу спать без свежего воздуха.
Анина подчинилась. Она сбросила туфли и присела на кровать Матильды.
– В чем дело, Анина?
– Я все думаю о семье Матиуцци.
– Для них все закончилось не так уж трагично. Пикколо женился на Маргарет Мэри. Мама с ними общалась. По сути, они были последней ниточкой, связывающей ее с тем отрезком жизни. И еще метрдотель Саваттини.
– Разве он не погиб?
– Нет, он выжил. Уцепился за обломок стола. Он сломал ногу, когда прыгал в воду, но даже не заметил этого. Его спасли и положили в госпиталь в Ливерпуле, а там он разработал план побега в Лондон, чтобы не попасть на другой корабль для заключенных. План сработал. Его до конца войны прятали на кухне в «Савое». Матиуцци с женой приехали в Лондон на медовый месяц и зашли в этот отель выпить чаю. Когда Саваттини появился в зале в своем смокинге, Пикколо решил, что увидел привидение. У них была очень трогательная встреча.
– А что случилось с сыновьями Францетти? Ну, та семья, у которых была пиццерия?
– Их интернировали в Австралию. После войны они там остались. Видимо, внуки по-прежнему там, управляют сетью пиццерий. – Матильда накинула покрывало на Анину. – Тебя ведь больше интересует шотландская история, правда?
– Она кое-что объясняет. – Анина укуталась в покрывало. – Когда ты рассказываешь про Шотландию, у меня такое чувство, что я там была.
– Надеюсь, когда-нибудь ты туда съездишь.
– Вместе с тобой.
– Посмотрим. – Матильда улыбнулась. – Я ведь так никогда туда и не вернулась. Когда была маленькой, пообещала себе, что вырасту и снова буду там жить. Но это осталось детской мечтой, что, впрочем, и к лучшему. Понимаешь, я не могла огорчить свою мать. Шотландия причинила ей слишком много боли. Она достаточно натерпелась, и я поклялась не делать ей хуже и не напоминать о том, что ей пришлось пережить. Со временем идея переезда отсюда, неважно куда, вообще стала казаться предательством. Когда мы путешествовали с твоим дедушкой, я уже через три дня начинала нервничать и уговаривать его вернуться домой. Я скучала по семье, по нашему дому, по морю. Вообще-то мы много путешествовали и несколько раз были совсем рядом с Лоулендом[169]. Олимпио говорил, мол, давай съездим. Соблазн был велик, но я ему не поддалась. Слишком много призраков.
– Эх, как бы я хотела прожить с тобой лет сто. И узнать про всех твоих призраков. Все-таки здорово, что раньше семьи жили вместе под одной крышей.
– И нам удалось не поубивать друг друга. Это просто чудо. – Матильда усмехнулась. – После того как дядя Альдо погиб на войне и мы вернулись в Виареджо, мы так и остались жить с бабушкой и дедушкой. Мама решила никуда от них не уезжать даже после того, как вышла замуж за Сильвио, а он не возражал. Ну а я вообще была счастлива, что у меня появился отец.
– Но ведь Нетта недолюбливала Сильвио?
– Им удалось поладить друг с другом. Думаю, в конце концов она его даже полюбила. Вероятно, Nonna осознала это уже перед смертью. В любом случае, бабушка не работала с отцом каждый день, как дед. И я ни разу не слышала, чтобы отец и дед спорили о работе. Утром уходили и вечером приходили, всегда вместе.
– А вот вы с Nonno ссорились.
– Пары часто ссорятся из-за денег, а я-то была бухгалтером и хорошо разбиралась в цифрах. Так что факты были на моей стороне. Твой дед, конечно, стал бизнесменом, но на это ушли годы. Он художник, а они те еще мечтатели. Никогда не доверяй художнику кошелек, он принесет его пустым. Но мы с Олимпио подходили друг другу. Вместе работали и оба несли ответственность за свои поступки. А это необходимо для крепкого брака.
– Мы с Паоло ссорились не из-за денег. У нас проблемы с нематериальными активами, если так можно выразиться. Дон Винченцо сказал, что рецепт счастливого брака – каждый раз прощать и забывать. Но забывать у меня никак не получается.
– У меня тоже. Надеюсь, мне простили мои недостатки, – тихо сказала Матильда. – И еще надеюсь, что ты тоже сможешь меня простить. Со мной бывало трудно, я знаю.
– Все хорошо, Nonna.
– Я рада. В моей молодости бабушка Нетта была невыносима. Я просто не могла понять, почему у старых женщин такой ужасный характер.
– Мне тоже хотелось бы знать. – Анина закатила глаза.
– Теперь, когда увидишь недовольную старушку, вспомни, что у нее есть прошлое. Тебе его не понять, ведь ты его не проживала. С возрастом у нее все сильнее болят ноги и спина, щелкают колени, а она готовит, убирает, обо всех беспокоится, ждет, а потом заболевает и умирает. Будь к ней добрее, Анина. Когда-нибудь и ты станешь старой.
КарнавалФевраль 1946 года
Войдя в лавку, Доменика услышала скрип шлифовального круга – Сильвио трудился в мастерской.
– В амбулатории был тяжелый день, – громко сказала она, прежде чем Сильвио выключил станок. – Один со сломанной рукой и двое с мигренью. Мигрень, само собой, после избытка лимончелло на карнавале. Претуччи просто ненавидит этот праздник. Говорит, то еще раздолье для пьяниц и безрассудных смельчаков.
– Я уже закончил. – Сильвио ссыпал алмазную пыль с поддона в коробочку.
Доменика подошла к нему и обняла, он поцеловал ее.
– Что бы ты сказала, узнав, что я не хочу продлевать аренду у синьоры Пипино?
– А где ты будешь жить?
– Думаю перебраться поближе к мастерской.
– Здесь полно комнат сдается.
– Я не хочу снова снимать комнату. Вообще не хочу жить в какой-то комнате без тебя. Может, ты… – Сильвио запнулся.
– Да!
– Откуда ты знаешь, что я хотел спросить?
– Я же strega, – пошутила Доменика и положила голову на грудь Сильвио. Его сердце учащенно билось, выдавая волнение. Когда прошлой осенью Доменика вернулась с дочерью в Виареджо, все казалось ей разбитым – и пирс, и дороги, и ее собственное сердце. Она ходила на цыпочках среди осколков, как вдруг заново
