прохлада.
– Особенно после того, как постоял по локоть в горячей воде. Дай-ка посмотрю твои руки.
Сильвио протянул ей обе руки, она перевернула их вверх ладонями:
– Надень перчатки.
Он подержал ее руки в своих:
– Все так же любишь покомандовать.
– Но я же все-таки мать. – Она достала перчатки из кармана его пальто и помогла ему их надеть.
– Матильда тут ни при чем. Ты родилась такой. Когда мы были детьми, я знал, кем ты станешь, когда вырастешь.
– И что, сбылись твои ожидания?
– Ну, ты не генерал. Пока.
– Я часто думала о тебе. – Доменика спрятала ладонь в его руке. – Когда мы виделись в последний раз, ты был помолвлен. Почему ты не женился?
– Барбара чудесная девушка, но из очень строгой семьи. Боюсь, что в итоге я стал для нее разочарованием. После нашей встречи на карнавале я вернулся в Парму и решил, что должен все ей рассказать. Тебя никогда не смущала история моего рождения, и это придало мне смелости. В Виареджо всем известно, что я il bastardo, а в Парме этого не знал никто. Она собиралась стать моей женой, и я не хотел для нее никаких сюрпризов. Но, чтобы рассказать ей правду, я должен был сам все выяснить.
– Ты встречался со своим отцом?
– Да. Он неплохой человек, который совершил глупый поступок. Он сожалеет о нем. Вернее, сожалел. Он умер в прошлом году.
– Мне очень жаль.
– Мама встретила отца и влюбилась в него, когда ей было девятнадцать, а ему тридцать три. Она поняла, что ждет ребенка, и тогда он признался ей, что женат. Она оказалась в ужасном положении.
– Наверное, ей было очень страшно.
– Она не стала просить помощи у своей семьи. Потому и оказалась в Виареджо. Узнала, что в местной церкви есть работа, и переехала туда.
– Прихожанки Сан-Паолино до сих пор жалуются, что в церкви сейчас совсем не тот порядок, какой был при синьоре Вьетро.
– У мамы были замечательные подруги, но, узнав обо мне, они просто исчезли из ее жизни. И очень скоро. В общем, Барбаре понравились мои мать и отчим. Она не стала рассказывать своим родителям о моем статусе, а я не счел себя вправе делать это сам. Тогда ее отец решил разузнать обо мне, ведь именно так поступают родители девушки, влюбленной в парня без гроша за душой. Он обратился к священнику, чтобы тот отыскал в Парме хоть кого-то с фамилией Биртолини, но сведений о моем рождении найти не удалось. Начались долгие поиски тайного племени, к которому я принадлежу, в итоге открылась правда и привела к разрыву помолвки. Синьор Бевилаква объявил, что не может отдать приданое дочери бастарду, и запретил нам жениться. Барбара умоляла его передумать, но он наотрез отказался. Богатый человек в первую очередь заботится о своих деньгах, а не о своей душе, своих детях и уж тем более не о чужих интересах.
– Мой муж тоже имел мнение по поводу богачей. Джон обычно говорил: «Даже самый роскошный корабль воняет морской водой и мочой».
Сильвио улыбнулся:
– Твой муж мне бы понравился.
– Обязательно. Даже очень. Но, знаешь, прошло почти шесть лет, и сейчас мне уже кажется, что наш брак – это чья-то чужая история. Когда он погиб, я молилась, чтобы никогда его не забыть, но он оставил меня. Я больше не ощущаю его присутствия.
– Мне очень жаль.
– Нет, все не так грустно, как прозвучало. В моей жизни все-таки больше радости, чем горя. То, что я была его женой, это огромное счастье. Оглядываясь назад, я точно могу сказать, что ничто не сравнится с чувством ответственности за чье-то сердце. Это был один из величайших даров в моей жизни.
Они шли сквозь темную зимнюю ночь, держась за руки. Ни он ни она не помнили, сколько раз ими исхожен этот дощатый настил, освещенный островками голубого света. Они добрели до конца пирса, простиравшегося в море, словно темная длинная перчатка. Сильвио потянулся к ней, она обвила руками его шею.
– Для меня неважно, что он был твоей первой любовью, – признался Сильвио.
– Я действительно любила Джона Мак-Викарса, – тихо сказала Доменика, – но не он стал моей первой любовью.
– Был кто-то еще? – Голос Сильвио дрогнул.
– Я училась в школе с одним мальчишкой. Привыкла им командовать.
– Это все, что ты о нем помнишь?
– Он был веселый. И смелый. И я была ему нужна.
Еще крепче обняв Доменику, Сильвио приподнял ее и стал целовать в ухо, шею, щеку. Ощутив тепло его прикосновений в холодном ночном воздухе, она вдруг почувствовала себя с кем-то одним целым впервые с тех пор, как погиб Джон. Доменика уткнулась в шею Сильвио, вдыхая сосновый аромат, – так пахло в их лесу в конце лета. Будучи детьми, они часто бродили по тропам, пили из ручья, прятались в тени деревьев и уплетали хлеб с маслом. Сильвио Биртолини был важной частью ее детства, а их дружба – началом глубокого чувства, которому суждено ее исцелить.
В течение долгих лет Сильвио не терял надежды, что Доменика Кабрелли дождется его. С возрастом мечты приобретали разные обличья, но конец истории всегда оставался прежним – она будет любить его так же, как он любит ее. Коснувшись ее губ, он мгновенно вспомнил их вкус. На самом деле Сильвио бережно хранил его с давнего прощального поцелуя. Чуть солоноватый от слез, сейчас этот вкус напоминал то самое море, которое когда-то разлучило их, а теперь возвратило ему его Доменику
– Открою тебе секрет, – прошептал он, взяв ее лицо в ладони. – Я вернулся из-за тебя.
– Откуда ты знал, что я здесь?
– Я не знал. – Он оглянулся на пляж. – Здесь я испытал самую сильную боль, и здесь зародилась моя сокровенная мечта. Все это живет во мне до сих пор, но я наконец понял, что любовь сильнее всякой боли.
* * *
Доменика сидела в темноте в своей комнате. Матильда и родители давно спали, а она никак не могла успокоиться после прогулки с Сильвио. Мысли роились в ее голове, и она по-прежнему дрожала от его поцелуев. Она даже не понимала, что было тому причиной – страх или ликование. Сердце Доменики колотилось, она осознала, что вновь обрела любовь. Как она смогла заслужить две большие любви, когда многим за целую жизнь и одной не дано испытать?
Доменика достала из комода свою шкатулку с драгоценностями и отнесла ее вниз, в гостиную. Огонь в камине угас, оранжевые угольки мерцали на горке пепла. Она включила торшер, села и положила на колени бархатную коробку, не спеша ее открывать. Посидев так немного, открыла, достала часы, которые Джон подарил ей на помолвку. Она не носила их и не заводила с тех пор, как его не стало. Доменика погладила прохладный авантюрин, перевернула часы и провела пальцем по выгравированным инициалам. Теперь
