Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Кресла оказались на редкость удобными, стюардессы – супер-внимательными, а бесплатные сувениры – исключительно от Dior. И все равно я не могла избавиться от чувства, что оказалась в первом классе по ошибке и меня вот-вот оттуда прогонят.
Когда самолет приземлился в международном аэропорту Хамад в Дохе, всех пассажиров первого класса попросили оставаться на борту. Похоже, за каждым приехал отдельный лимузин, чтобы отвезти нас в терминал. Я подумала, что могу и привыкнуть к такой роскоши. Тут назвали мое имя и предупредили, что я выхожу последней. Я так и знала: все выяснилось, и теперь мне придется одной, покрытой позором, идти до терминала пешком. Однако оказалось, что меня в специальном лимузине ждет влиятельный политик, который сопроводит меня по территории аэропорта и отвезет в отель. Политик взял мой паспорт, что-то сказал офицеру на границе, мне поставили штамп и забрали багаж, пока я прохлаждалась в машине. Однако мне все равно было неспокойно. Когда правительство идет на такие крайности, цена может оказаться чересчур высока, надо оставаться настороже. Иными словами, бесплатный сыр бывает только в мышеловке, а такое обращение выходило, мягко выражаясь, далеко за рамки обычного.
Меня отвезли в потрясающий отель и показали личный люкс. Нашей команде выделили целый этаж, чтобы мы могли спокойно работать. К тому времени стало ясно, что мы действуем при полной поддержке правительства Катара. Всего в команде было шесть человек. Трое – ведущие мировые специалисты в области международного уголовного права. Адвокат, позвонивший мне, оказался исключительно приятным джентльменом. Патолог из Великобритании, мой хороший знакомый, которого я была очень рада видеть. И, наконец, я. Представитель правительства коротко ввел нас в курс дела.
События Арабской весны 2011 года привели в Сирии к недовольству правительством Башара Асада. Демонстрации активно подавлялись; много участников пропало или оказалось в заключении. По данным Financial Times, Катар выделил на финансирование восстания в Сирии «не менее 3 млрд долларов» в первые два года и предлагал перебежчикам и их семьям поддержку в размере 50 000 $ в год. Одним из таких перебежчиков оказался мужчина, которого мы знали под именем Цезарь.
Цезарь сообщил следователям по военным преступлениям, что до арабской весны сам работал в следственных органах. Когда в Сирии началось восстание, его задействовали как фотографа в государственной военной полиции. Он должен был «фотографировать мертвых заключенных» в двух военных госпиталях в Дамаске, то есть трупы людей, погибших в сирийских военных тюрьмах. Он никогда не утверждал, что был свидетелем казней или пыток, но описывал высокоорганизованную систему регистрации смертей. По его словам, каждое тело, доставленное в госпиталь, снабжалось двумя номерами: номером пациента и номером заключенного из лагеря пленных. Ему надо было сфотографировать каждое лицо с больничным номером, чтобы снимок отправили семье погибшего вместе с сообщением, что их сын/муж/отец умер в госпитале от естественных причин, и по этой фотографии родным выдавали свидетельство о смерти.
Следов пыток на лицах не было никогда. Все они начинались от нижней челюсти. Эти следы тоже надо было фотографировать, теперь уже с номером заключенного, и снимки подтверждали, что приказ о пытках в отношении него был исполнен.
Цезарь, потрясенный масштабами операции, разворачивавшейся на его глазах, начал задумываться о том, чтобы принять щедрый пакет помощи от Катара, и вступил в переговоры с повстанцами. Его уговорили, несмотря на большой риск, сделать копии фотографий. Каждый день он выносил с собой USB-носитель, который прятал в носке, и передавал его повстанцам. Им удалось вывезти эти носители из страны, а в августе 2013 года Цезарь «погиб» в автокатастрофе. На самом деле, пока семья устраивала по нему поминки, его в условиях строгой секретности увезли из Сирии. К тому моменту, когда мы встретились с Цезарем в Дохе в январе 2014 года, его родных тоже благополучно доставили в Катар, и семья воссоединилась.
Он скопировал более 55 000 фотографий, на которых было примерно 11 000 тел, все со следами истощения, жестоких побоев, удушений и других способов пыток и убийства. Задачей юристов из нашей команды было побеседовать с Цезарем, чтобы решить, является ли он надежным свидетелем, а нам с судебным патологом предстояло просмотреть как можно больше снимков из представленных и установить, не поддельные ли они, нет ли среди них повторяющихся и насколько они достоверны.
К своей работе нам следовало подойти с большой осторожностью. Нас предупредили, что мы не должны стать орудием отстаивания какой бы то ни было политической позиции. Было крайне важно, чтобы команда сделала собственные выводы, чтобы на нас не воздействовали никакие партии и чтобы наше заключение было непредвзятым и обоснованным.
Мы с патологом выехали из отеля на машине, которая кружными путями доставила нас к жилому комплексу в центре Дохи. В расположенную там квартиру мы приезжали еще трижды, но всегда разной дорогой. Мы знали, что за нами следуют спецподразделения Катара, обеспечивавшие Цезарю безопасность. Мы сидели в машине до тех пор, пока не получили сигнал, что путь свободен. У дверей квартиры встретила охрана, проверившая, нет ли при нас оружия, а затем мы прошли в скупо обставленную гостиную, где на некоторое время остались одни. Наконец, туда вошел Цезарь, и нас представили друг другу. Он оказался сдержанным и приятным человеком. Нам принесли ноутбук, в папках которого мы обнаружили тысячи фотографий мертвых людей, только мужчин. Первый час мы просто листали их, чтобы привыкнуть к тому, что видим, а также прикинуть, нет ли там повторов или постановочных кадров. Цезарь поначалу держался с нами настороженно, что, конечно, неудивительно, но когда мы провели вместе некоторое время и он убедился, что в наших вопросах нет ничего подозрительного, немного расслабился. Мы спросили, все ли снимки сделаны им собственноручно. Он ответил отрицательно. Мы спросили, был ли он очевидцем казней, и он ответил, что нет. Судя по его ответам, он никак не пытался преувеличить важность предоставленных им сведений.
На одном снимке был отчетливо виден большой палец фотографа. Хотя я знала, что он не принадлежит Цезарю, потому что успела присмотреться к его рукам, пока мы сидели рядом, я спросила, его ли это палец. Он ответил, что нет. Сколько бы раз мы не повторяли свои вопросы в разных формулировках, он отвечал всегда одинаково, не колеблясь, а если не знал ответа, то так и говорил.
Мы переговорили об отчете, которого от нас ждали, хотя на тот момент я и не знала, зачем он нужен. Мужчины, охранявшие Цезаря, настаивали на том, что мы не можем использовать в отчете фотографии, но я убедила их пойти на уступки, объяснив,
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
