несущие в своем геноме чужеродные клонированные фрагменты. Эта работа была опубликована Д. Зуаресом и К. Четером в том же продуктивном на статьи по фагу phi31 1980 году (Zuares J. E. and Chater K. F., J. Bacteriol. v. 142: 8-14). После этого Кит Четер и его коллеги семимильными шагами начали конструировать фаговые векторы различного назначения на основе актинофага phiC31. Мы от этого тоже имели большие преимущества, так как Кит Четер присылал нам все свои фаговые конструкции в течение последующих лет.
Помимо работ по генетическому изучению фага phiC31 как такового, в лаборатории интенсивно проводилось изучение взаимоотношений фага phiC31 и других актинофагов с актиномицетами. Ведущая роль тут принадлежала Тане Воейковой, которой, наряду с большой экспериментальной нагрузкой, вместе с Норой Мктрумян удавалось помогать мне руководить большой лабораторией. После моего отъезда из России руководство лабораторией перешло к Тане Воейковой, и я думаю, что подготовила себе неплохую замену, если эта лаборатория существует и по сей день, пройдя все сложности и перипетии постсоветского существования науки в России. (Нужно иметь ввиду, что я кончила писать эти мемуары уже довольно давно, в 1913 году.) Я про себя всегда считала Таню Воейкову везучим научным сотрудником. Ей, на первый взгляд, легко удавались сложные эксперименты. При этом она уделяла большое внимание своей семье, каждый год вся семья проводила отпуск в походах со сложными туристскими маршрутами.
Таня начала с освоения скрещиваний между производными А(3)2 различной фертильности, потом разрабатывала методы получения межвидовых гибридов. Особенно продуктивной оказалось работа по получению отдаленных гибридов между штаммами S.coelicolor А(3)2 и S.griseus Kr.15-продуцентом антибиотика стрептотрицина (в общем употреблении «гризина») и изучению их свойств в отношении их чувствительности к фагам phiC31 и Pg81, действующим только на один из родительских штаммов. После завершения этой работы нам представлялось, что при необходимости мы можем получать гибриды между всеми штаммами актиномицетов рода Streptomyces, которые пожелаем скрестить, хотя эта работа требовала большой сноровки и специальных знаний. Получение гибридов, в частности, расширяло возможности изучения их взаимодействия с актинофагами, т. к. можно было, например, в данном случае, получать гибриды, образующие антибиотик гризин и устойчивые к фагам, лизирующими этот продуцент при промышленном производстве гризина. Статья, описывающая получение и свойства таких отдаленных гибридов была опубликована в журнале Генетика, 1976, том 12, стр. 106–113, а в 1977 г. в журнале Journal of General Microbiology, v. 98: 187–198. Соавторами в ней были Ломовская, Н. Д., Воейкова, Т. А. и Мкртумян, Н. М.
В конце 70-х Таней Воейковой, Леной Славинской и Андреем Ореховым был начат цикл работ по идентификации у актиномицетов систем рестрикции и модификации с помощью актинофагов. Мне представлялось, что мы имели приоритет в этом направлении исследований, однако, в 1977 году мы опубликовали только тезисы на эту тему, а в 1978 году вышли одновременно наша статья по идентификации систем рестрикции и модификации у актиномицетов с помощью актинофагов и статья К. Четера с соавторами, описывающая выделение рестриктазы из штамма Streptomyces albus.
Вернусь еще к одному аспекту изучения имеющейся у нас коллекции актиномицетов, которая была проверена на устойчивость к большому числу антибиотиков (соавторы В. Н. Даниленко, Г. Г. Пузынина. Н. Д. Ломовская). Работы были опубликованы только на русском языке. Было продемонстрировано, что каждый штамм из коллекции обладал множественной устойчивостью к большому числу антибиотиков. Порывшись сейчас в интернете, обнаружилось, что такой вывод был впервые высказан в этих работах. Кроме того, в полученных результатах нас привлекло то, что каждый штамм коллекции, без исключения, имел свою индивидуальную характеристику в отношении признаков чувствительности и устойчивости к антибиотикам по аналогии с неповторимыми отпечатками пальцев у человека. Помню, что в этих статьях были также представлены интересные статистические данные.
В 70-ые и все последующие годы нас также интересовали проблемы генетической нестабильности многих признаков актиномицетов. Мы понимали, что дальше изучения генетических феноменов мы в то время еще двигаться не могли, но все же начали работы по картированию генетически нестабильных признаков на хромосоме штамма S.coelicolo-rA(3)2.
Молодожены Оля и Миша Фонштейны на выходе из родильного дома с крошкой Анной на руках у отца.
Такая спокойная милая наша девочка Анечка Ломовская, доченька Оли и Миши. Тут уж мы с Лёней подсуетились и Анечка стала Анной Ломовской как и пять прелыдущих поколений по женской линии в нашей семье.
Анечка Ломовская — взрослеем!
Глава 20
События в начале 80-х годов прошлого столетия
Наступил 80-й год, год нового десятилетия очень интенсивной работы и больших испытаний, выпавших на долю нашей семьи. В 1983 году ушла из жизни Марианна Петровна Шаскольская, в 1985 году умерла моя мама Эмма Григорьевна Ломовская, в том же 1985 году умер папа Миры и отчим Лёни (а фактически его отец на протяжении многих лет жизни) Израиль Иосифович Семеновский, тяжело заболела наша внучка Анечка Ломовская, Лёня перенес две тяжелых операции и я одну. В 1984 году прекратил свое существование ВНИИ по БИХС, руководимый Львом Арамовичем Пирузяном. Леня после мытарств в полностью реорганизованном институте вернулся в Институт общей генетики АН СССР, свою Альма-матер.
Ну, а теперь обо всем по порядку. После выхода в печать нашей статьи с Томом Трустом о новых свойствах плазмиды SCP2, которая была изолирована и изучалась в лаборатории Д. А. Хопвуда, В. Н. Даниленко пригласили в лабораторию Д. А. Хопвуда для обсуждения и подтверждения в эксперименте новых свойств плазмиды, а меня — для получения совместных данных по использованию методов генной инженерии в применении к фагу phiC31. Приглашение пришло в конце 1979 года. На меня, как я понимала, еще распространялся запрет на поездки в капиталистические страны. 1980 год был годом начала многолетней войны в Афганистане. Начало этой войны вызвало большие протесты за рубежом. Война не была популярна и в нашей стране. Многие страны объявили бойкот советским ученым, отменив их приглашения на зарубежные конференции и командировки в научные центры. Приглашение на двухмесячную работу мне и В. Даниленко в лаборатории Д. А. Хопвуда оставалось в силе. Наши инстанции, наверное, были довольны отсутствием бойкота и дали нам быстро разрешение на эту поездку. Так мы в феврале 1980 г. приехали в Англию в г. Норидж, в Ботанический институт Джона Иннеса. Институт был организован в начале 20-го века на деньги, завещанные Д. Иннесом, и в течение всего этого времени существует благодаря этому фонду и
