по правилам, обусловленным в завещании. Институт расположен за городом, поблизости от большого университета, в котором по совместительству преподают многие сотрудники института. При таможенном досмотре в Москве у Валерия изъяли деликатесы (икру, колбасы, водку). К большому огорчению таможенников Лёня, который нас провожал, забрал все себе. Мой чемодан с досады они почти и не досматривали, хотя я везла большую коллекцию штаммов актиномицетов и актинофагов, необходимую для совместных экспериментов. У меня, правда, было на них разрешение, но таможенники могли придраться. Валерий еще вез в подарок англичанам небольшой электрический самовар, который не отобрали. Этот самовар всем в отделе Д. Хопвуда очень понравился и много лет стоял там в общей комнате. Я тоже везла небольшие сувениры. Они пригодились, т. к. нас часто приглашали в гости, а идти с пустыми руками было неудобно. Рядом с институтом стоял уютный дом для гостей. Там нас и разместили. Больше никаких зданий вокруг не было. У меня была отдельная квартира со спальней и комнатой с телевизором, плавно переходящей в кухню с газовой плитой. Электрический чайник на кухне сам выключался, когда закипал. В. России мы таких еще не видели. Это было очень удобно. Погода в феврале, по сравнению с московской, была очень теплой, редко шли дожди и уже цвели крокусы. Первые ночи я долго не могла уснуть из-за абсолютной тишины вокруг. В открытое окно не доносилось ни одного звука. Это было непривычно для меня как коренной москвички. Каждое утро у двери лежала свежая газета. Мне казалось, что авторы всех статей были абсолютно уверены, что русские танки вот-вот войдут в Англию. Англичане, конечно, задавали мне вопросы на эту тему, и я отвечала, что мне думается, что у нашего правительства нет таких намерений.
Здание института было одноэтажным, но очень большим по площади. Я до конца нашего там пребывания так и не могла в нем толком сориентироваться и про себя всегда смеялась, что вот разведчик из меня никогда бы не получился. Все мое внимание, в основном, концентрировалось на научных экспериментах. До этого я всегда была рассеянной. Например, никогда не запоминала названий переулков, окружающих Малую Бронную, плохо знала Москву, в которой жила всю жизнь. В здании института поддерживалась идеальная чистота, дети некоторых сотрудников помогали за небольшую плату убирать широкие коридоры. В коридорах везде висели картины с изображением разнообразных растений, все-таки институт был ботаническим. Как-то, когда мы уже жили в Сан-Франциско, Джойс и Дэвид Хопвуды при очередном визите в Калифорнию, подарили нам небольшую картину с точным изображением луковичного растения. Она всегда напоминает мне мой замечательный визит в Англию в 1980 году. Идя по коридору на работу, все здоровались. Помимо перерыва на обед (ланч), два раза (в 11 и в 5 часов) все пили чай, в основном, с молоком. Кто-то проходил по лаборатории и распевал: tea time, tea time (время чая). И все шли с удовольствием выпить чаю, просто поговорить или обсудить полученные результаты. Меня эти перерывы как-то отвлекали, и я не всегда отрывалась от работы на чай. На ланч многие, в том числе и Кит, приносили бутерброды из дома. Я тоже старалась экономить на еде. Королевское общество, которое дало деньги на нашу командировку, не было очень щедрым, хотя, конечно, оно не могло учитывать, что мне надо было что-то из вещей привезти в Москву. Там уже начинался большой дефицит необходимых товаров.
Режим работы в лаборатории был напряженным. Работали с утра и вечером уходили домой поужинать. Добирались домой на велосипедах, редко кто на машине, а после ужина опять приезжали работать до позднего вечера. Семья Кита Четера растила четырех детей, старшую дочь Алису и трех сыновей. Хлеб (булочки из готового теста) пекли в духовке, овощи и ягоды выращивали в маленьком саду. Даже запасали кое-что на зиму в большом холодильнике. Жена Кита Джейн работала в школе, заменяя больных учителей. Остальное время посвящала детям. Как-то я спросила Кита, не тяжело ли им воспитывать 4-х детей, он удивился и сказал, что для них это удовольствие!
В семье Хопвудов было трое взрослых детей, которые уже покинули родительский дом. Всех приезжающих на работу в лабораторию чета Хопвудов традиционно приглашала в гости в начале и в конце их пребывания. Кроме того, каждую неделю, без исключения, в их доме проходил семинар по генетике, на котором делали доклады приглашенные докладчики. Семинар собирал много народу из отделов института и из соседнего университета. Каждый вносил небольшую сумму на легкие закуски. В доме Хопвудов на 1-ом этаже был большой зал и места всем хватало. Лаборатория Хопвуда была интернациональная, но при всем при этом мы с Валерием были все-таки персонами экзотическими, и нас часто приглашали в гости. Как-то раз ужинали в гостях у Джина Сено, который приехал в Англию с семьей из знаменитой американской фармацевтической компании Илай-Лили, и я подружилась с ним на долгие годы. Он был прекрасным, добрым человеком с большим чувством юмора, я тоже любила пошутить.
Мы потом часто пересекались с ним на международных конференциях и поддерживали дружеские отношения в течение почти 30-ти лет вплоть до его безвременной кончины. Побывали мы в гостях и у многолетней секретарши Дэвида Мэрибэс, которая много лет знала меня заочно, так как занималась корреспонденцией Д. Хопвуда. Они с мужем сами построили за городом комфортабельный дом с большим числом спален на втором этаже. Их мечтой было сделать из дома небольшой отель. Не знаю, осуществилась ли эта их мечта. Они оба уже были довольно пожилыми людьми. Опекала нас и заведующая прекрасной библиотекой института. Я была там частой гостьей. Она жила одна с дочкой 7-ми или 8-ми лет и чувствовала себя одинокой. Мы с ними несколько раз в выходные дни ездили на пикник на берег моря. Все там напоминало Прибалтику. Было еще холодно, но ее дочка бегала босыми ногами по воде. Были мы в гостях и у Мервина Биба, который недавно вернулся из Америки, проведя довольно продолжительное время в лаборатории Стенли Коэна в Стэнфордском Университете. Там и была совместно с отделом Хопвуда разработана методика трансформации ДНК в применении к актиномицетам. Реципиентом ДНК был «наш» штамм S.lividans 66. Так актиномицеты попали в семью микробных объектов генной инженерии. В скором времени Д. Зуаресом, коллегой из Испании, и Китом Четером были опубликованы в 1980 году две статьи с демонстрацией трансфекции штамма S.lividans 66 с помощью ДНК фага phiC31. Позже на одной из конференций в Германии я познакомилась с Зуаресом. Он какое-то
