В ту ночь, выйдя из оперативного центра, я размышлял о том, что с помощью этих летательных аппаратов мы могли бы сделать гораздо больше. В Ираке и Афганистане мы были лишены возможности испытать свои силы в морских операциях. До сих пор большая часть проводимых нами операций была направлена против наземных целей. Нам отлично удавалось проводить боевые действия в условиях города и вести слежку в отдаленных гористых районах. Тем не менее никому еще не приходило в голову использовать дистанционно управляемые аппараты для работы по целям, находящимся в море.
Проблему представляли не только пираты. Также водные пути использовали контрабандисты, которые не хотели, чтобы их обнаружили. Мы бы успешно могли патрулировать реки. А как насчет работы в открытом океане? Аравийский полуостров и Африка, куда переместилась война против «Аль-Каиды», могли бы стать для нас новым испытательным полигоном. Это была возможность еще сильнее расширить сферу применения БПЛА.
Посадить «Хищника» на базе после завершения операции должна была моя эскадрилья. Самый неинтересный этап миссии и в то же время самый нервирующий. Мало того, что нам приходилось сажать весьма своенравный летательный аппарат, так еще и делать это в коммерческом аэропорту.
По прошествии нескольких недель после захвата подрывника я возвращался на базу Гордона после длительной операции по выслеживанию членов террористической ячейки аль-Авлаки.
Мы кружили над заливом Таджура, примерно в 30 километрах к северу от аэропорта. Этот район, который находился в стороне от воздушных маршрутов других летательных средств, мы использовали для передачи контроля над беспилотниками от пилотов в Кэнноне моей эскадрилье в Джибути. Я как раз принял управление «Хищником», когда диспетчер службы воздушного движения в аэропорту вышел на связь.
— Гордон Четыре-Ноль, сохраняйте позицию на один пять тысяч для расхождения с другими бортами, — сказал авиадиспетчер.
— Это Гордон, сохраняю позицию, один пять тысяч, — ответил я.
Задержка вызвала у меня небольшое раздражение. Если бы нам разрешили продолжать снижение, выполняя предпосадочные маневры, мы бы все равно оказались в стороне от курса любого взлетающего самолета, но это был их аэродром.
— Дай обзор аэродрома, — сказал я.
Оператор средств обнаружения повернул гондолу. Внизу светился ночной город. Нам потребовалось несколько секунд, чтобы вычленить аэродром из россыпи ярких огней и помех. По радио я услышал переговоры авиадиспетчера с другими летчиками.
— «Эйр Франс», взлет разрешаю. Поверните влево на курс три шесть ноль, набирайте эшелон два ноль тысяча и следуйте по заданному маршруту.
Это был борт «A-340» компании «Эйр Франс», выполнявший еженедельный рейс Джибути — Париж с промежуточной посадкой в Джидде, Саудовская Аравия. Что-то в этом сообщении с разрешением на взлет меня насторожило. Бросив быстрый взгляд на экран системы слежения, я обнаружил, что траектория полета самолета должна была пересечь участок воздушного пространства, в котором мы кружили. Авиалайнеру с четырьмя сотнями пассажиров на борту дали команду занять высоту, отличную от нашей, но ему еще нужно было ее набрать. При проходе через зону нашего местоположения он окажется как раз на высоте «Хищника».
— Черт! — воскликнул я.
— Что такое? — спросил оператор.
— Джибутийцы направили авиалайнер прямо на нас, — ответил я. — Следи за самолетом.
На дисплее мы видели, как огромный «A-340» пронесся по взлетно-посадочной полосе, оторвался от земли и пересек береговую линию. Затем развернулся и пошел прямо в нашу сторону. Рейс «Эйр Франс» находился от нас к югу. Я развернул «Хищник» и направил на запад. Затем повысил тягу двигателя с целью немного увеличить скорость.
— Сэр, он все еще движется на нас.
Я тряхнул головой. Мы не станем первым БПЛА, спровоцировавшим крушение гражданского авиалайнера, сказал я себе. Впрочем, как бы я ни старался, мы не могли набрать достаточную скорость, чтобы убраться с пути аэробуса.
Я направил нос «Хищника» вниз. Массивный реактивный самолет на дисплее сместился немного влево. Как показывает практика, любой воздушный объект, который в полете выглядит неподвижным, врежется в тебя. Если визуально он не меняет положение, значит, лежит на курсе, который приведет к столкновению. Все, что движется, следует курсом мимо тебя.
— Сэр! — воскликнул оператор средств обнаружения.
Французский самолет на дисплее, сделав крен, пошел прямо на нас. Он все еще был ниже «Хищника», но набирал высоту.
— Гордон Четыре-Ноль, сообщите ваше местоположение.
Вызов диспетчера говорил о том, что он тоже заметил угрозу столкновения.
— Сэр, мы следуем курсом на запад, чтобы уйти с траектории движения самолета.
Крылья аэробуса качнулись, и самолет начал отклоняться влево от нас. Видимо, его пилоты тоже меня слышали.
— Гордон, сохраняйте позицию.
Я не собирался этого делать. Подчинившись, мы остались бы поблизости от пути движения авиалайнера. Я продолжил движение на запад. Самолет «Эйр Франс» свернул на восток. Спустя несколько минут мы увидели, как аэробус прошел мимо нас в темноте восточноафриканской ночи. Когда мы разминулись, расстояние между нашими самолетами составляло метров восемьсот. По меркам авиации это очень мало.
Я выдохнул; кажется, впервые за последние несколько минут.
Работа эскадрильи наконец вошла в нормальное русло. Мы преследовали аль-Авлаки и его агентов. Система снабжения эскадрильи наладилась. Техники поддерживали летательные аппараты в безупречном состоянии, а пилоты пожинали плоды их работы. Наша работа отвечала всем требованиям Оперативной группы.
Эскадрилья между тем превращалась во все более сплоченный коллектив. Однако мне казалось, что нам не хватает индивидуальности. Требовалось что-то, что помогло бы стать нам семьей, и после наблюдения за операцией по захвату в море подрывника мне пришло в голову обыграть в символике нашей эскадрильи пиратскую тему.
Первоначально на нашивке 60-й эскадрильи была изображена покидающая земную орбиту звезда, по обеим сторонам которой располагались еще шесть звезд. Звезды и Земля с круглой кромкой нашивки символизировали соответственно цифры 6 и 0 в номере эскадрильи. Но эмблема не находила отзвука в моей душе.
Бригада передового эшелона заменила звезду в центре на нападающую змею, поскольку перед началом строительства стояночной площадки и палаток в зоне базирования нашей эскадрильи ей пришлось уничтожить гнездо африканских аспидов. Для доработки дизайна нашивки привлекли местную компанию, но, по моему мнению, змея оказалась недостаточно выразительной. Я хотел найти символ, который бы безошибочно указывал на принадлежность к нашей эскадрилье. Что-то, что говорило бы о наших операциях, местоположении и событиях, окружающих нашу службу.
Я начал перебирать в памяти прочитанные мною книги про Вьетнам и «воздушных пиратов янки». Это название использовалось северовьетнамской пропагандой для обозначения военно-воздушных сил Соединенных Штатов. Разумеется, американские пилоты восприняли это как знак почета. Аналогичным образом Корпус морской пехоты присвоил себе имя «дьявольские псы», которым немцы прозвали морпехов после столкновений с ними на фронтах Первой мировой войны. То же самое можно было бы сказать и про «Белых дьяволов».
