меня галантным, самоотверженным, упрямым или просто глупым? Присяжные пока еще не вынесли вердикт.
Я миллион раз думал о том, чтобы позвонить ей.
Написать.
Отправить сообщение на ее телефон в два часа ночи.
Даже по обычной почте — как угодно, лишь бы утолить свою потребность снова ощутить ее близость.
Обнаженные фотографии были тревожным звоночком. Ее ответ с не очень тонким напоминанием о том, что моя жена умерла, только укрепил то, что я уже знал: я — мудак, позволивший событиям выйти из-под контроля. Она вызывает во мне бурю эмоций.
Любовь.
Страсть.
Страх.
Надежду.
Я пытался отпустить ее, но не смог. Держался за бумажку, на которой написано, что она моя жена, а я ее муж. Но это всего лишь… бумажка.
Я не ее муж. Она не моя жена.
Каждая капля надежды, которую я давал ей, каждая капля надежды, которую я позволял себе чувствовать, — не что иное, как подсознательная попытка пустить под откос ее будущее.
Она слишком молода, чтобы забывать о своих мечтах, а я слишком стар, чтобы эгоистично просить ее выбрать меня.
Но, милостивый боже… ох, как же я хотел быть эгоистом.
Эмерсин открывает дверь номера. Мятая футболка, старые джинсы и лицо без макияжа дополняют ее поникшие плечи.
— Привет, — говорю я.
Мне требуется минута, чтобы пошевелиться, заговорить или даже вдохнуть, если на то пошло.
— Эм… — Я вхожу внутрь, и дверь за мной со щелчком захлопывается. Делаю еще два шага к ней, и тянусь к ее талии. — Я очень сожалею о твоей маме.
Эмерсин отпрыгивает назад, натыкаясь на телевизионную тумбочку, словно мое прикосновение может ее обжечь. Подняв руки, она качает головой.
— Не-а. Я в порядке. Мне не нужно плечо, чтобы поплакаться, или объятия, или что-то еще, в чем, по твоему мнению, я нуждаюсь. Только документы. Ты их принес?
Она убегает в другой конец комнаты, максимально удаляясь от меня.
— Времени не было. Ты спешишь? — Я засовываю руки в задние карманы. Это ложь. У меня была масса времени.
— Просто… — Она качает головой. — Это должно закончиться. Какое бы доброе дело ты ни обещал Сьюзи, или Богу, или кому еще… ты с лихвой выполнил его. И, должно быть, немного неловко встречаться с другой, когда ты формально женат.
— Я ни с кем не встречаюсь, — говорю я без особых эмоций. Мне нужны все силы, чтобы не позволить ей увидеть, как я истекаю кровью.
— Ну… — Она качает головой и отмахивается. — Встречаешься. Заводишь интрижку. Как угодно. Я просто хочу сказать… твоя благотворительность спасла меня. Привела туда, где я сегодня нахожусь. Я всегда буду чувствовать себя в долгу перед тобой. Но… необходимость в твоем великодушии отпала.
— Благотворительность. Великодушие.
Я медленно киваю.
— Понятно, — шепчу я, потирая губы. — И где ты сегодня находишься, так это в отеле, заказываешь еду в номер по завышенной цене и совершаешь набеги на мини-бар. Если это то, к чему тебя привели моя благотворительность и великодушие, то я не слишком горжусь собой.
— Зак, перестань.
— И к твоему сведению: женщина, которую ты видела в моем доме, — моя подруга, коллега-пилот. У нее в Атланте более длительная остановка, чем планировалось изначально, поэтому я предложил ей остаться со мной, а не в отеле.
Она натянуто мне улыбается.
— В этом ты весь — само великодушие. Может, ей тоже нужна хорошая страховка. А я в данный момент удерживаю статус твоей жены, что же, тем больше причин подписать бумаги.
— Эм… — Я опускаю голову и вздыхаю. — Я не знаю, чего ты хочешь от меня. Я не знаю, как любить тебя… справедливо.
— Я только что тебе сказала.
Я снова поднимаю голову.
— Ты хочешь развода?
— Я хочу, чтобы ты был свободен, — поправляет она.
— Кто сказал, что я не свободен?
— Ни одного звонка. Ни одного сообщения. Если женщина в твоем доме — просто друг, то есть ли кто-то еще?
— Нет. — Я качаю головой.
— Ты с кем-нибудь встречаешься?
— Нет.
Эмерсин на секунду стискивает зубы, прежде чем с трудом сглотнуть.
— Ты ждешь меня?
— Нет. — Мой голос дрожит от легкой нервозности. Я жду себя. Я жду… бл*дь, я не знаю, чего.
Времени.
Я жду времени. Разве это не самый простой ответ на вопрос?
Со временем она найдет кого-то другого, того, кто движется в том же направлении.
Со временем я почувствую, что она действительно не нуждается во мне, вместо того, чтобы слышать, как она говорит мне это, когда я знаю, что это не правда.
— Тогда что ты делаешь? — Она повышает голос и тут же вздрагивает в сожалении.
— Работаю. Провожу время с семьей и друзьями. Забочусь о своем доме и дворе. Хожу к парикмахеру. К дантисту. В магазин за продуктами. Смотрю телевизор. Живу. Вот, что я делаю.
И скучаю по ней. Боже… Я скучал по ней каждый божий день. Томатная паста и арахисовое масло больше не отвлекают меня от мыслей о Сюзанне. Это Эмерсин. Моя жена.
— Ну… — она пожимает плечами, — …вот. Ты только что подтвердил мою точку зрения.
— Какую?
— Что у тебя есть жизнь. Работа. Семья и друзья. И если в редких случаях у тебя находится время наедине, чтобы скучать по своей жене, я — не та жена, по которой ты скучаешь.
Я вздрагиваю. Ничего не могу с собой поделать. Это чертовски больно.
— Почему ты так говоришь?
— Э-э… — Она скрещивает руки на груди. — Может, потому, что ты не выходил на связь со мной несколько месяцев!
Я снова вздрагиваю.
— Если я был тебе нужен, ты могла бы мне позвонить. Я бы приехал к тебе, мы бы поговорили по телефону — все, что угодно.
— Итак… ты находишь время для своей семьи и друзей. То есть, когда им что-то нужно, они звонят тебе?
— Не обязательно.
Эмерсин осторожно кивает.
— Ты видишься с ними, потому что хочешь их видеть?
Мотая головой из стороны в сторону, я сужаю глаза.
— Это другое.
— Конечно, другое. Они явно тебе небезразличны. Ты хочешь поговорить с ними. Хочешь знать, как они поживают.
— Ты мне небезразлична.
— О, я вижу, — усмехается она.
— Эм… я даю тебе пространство и время. Я же говорил. Твои мечты для меня важнее всего. Потому что ты мне небезразлична… — Я щипаю себя за переносицу. — Я не требую твоего времени именно потому, что люблю тебя. Давай проясним это, хорошо?
Она судорожно вздыхает, в глазах стоят слезы, челюсти сжаты.
— Я. Люблю. Тебя, — продолжаю я. — Я понял это в Малайзии, просто понятия не имел, что делать с этой любовью.
