Джуэл Э. Энн
Обнаженный рыбак
Серия: «Обнаженный рыбак». Книга первая
Перевод: Ленчик Кулажко
Редактура: Ленчик Кулажко
Обложка: Ленчик Кулажко
Вычитка: Ленчик Кулажко
Оформление: Ленчик Кулажко
Переведено для группы: vk.com/stagedive
Глава 1
В тот день, когда встретила обнаженного рыбака, я была добропорядочной восемнадцатилетней девушкой, только что закончившей школу, со множеством мнений и отсутствием больших надежд. Идеальная мишень. О таких мужчинах, как он, я слышала только из проповедей об искушении из Библии.
Однако, пока утром собирала вещи, я даже не подозревала о его существовании. Я должна была наслаждаться последними несколькими часами своей невинности, вместо того чтобы волноваться из-за мысли о том, что увижу маму впервые за пять лет. Мне хотелось выблевать яичницу и по крайней мере один кусок тоста с маслом. За шесть месяцев до этого ее выпустили из женской исправительной колонии в Небраске. Очевидно, в кладовке ее парикмахерской росло слишком много марихуаны. Мой отец сказал, что ничего об этом не знал, и судья ему поверил.
Моя бабушка вытряхнула все, что я забросила в чемодан, и сложила его заново.
— Ты уже взрослая, Тереза. Ты не должна жить с ней… или с нами. Ты не обязана жить ни с кем. Ты уверена, что не хочешь снять квартиру с друзьями? Есть миссионерские поездки, в которых ты можешь объехать весь мир.
За три года до этого сердце моего отца перестало биться. Врожденный порок, о котором он не знал. Никакого высокого кровяного давления. Ни повышенного холестерина. Ни единого признака до того, как он просто… упал, сидя за чертежной доской. В тот вечер мы ели пасту. Я до сих пор не могу смотреть на пасту без слез.
Он был гениальным архитектором. Мои бабушка и дедушка (его родители) получили опекунство надо мной, так как моя мама сидела в тюрьме, а ее родители жили в маленькой, но дорогой квартире в Бостоне. Они были либералами-католиками, питавшими особую неприязнь к родителям моего отца — консерваторам, которые воспользовались заключением моей мамы и смертью отца, определив меня в частную христианскую академию в Хьюстоне, штат Техас.
— Она — моя мама. Я не видела ее пять лет. И это временно, пока не решу, что я хочу делать со своей жизнью. — Я ободряюще улыбнулась бабушке, но ее хмурый взгляд сказал мне, что она ничуть не успокоилась.
— Ты не пригласила ее на свой выпускной. Почему же теперь тебе так любопытно?
Кашлянув, прежде чем рассмеяться, я покачала головой.
— Дед отговорил меня приглашать ее, так как считал, что точно так поступил бы и папа. И она моя мама, а не животное из зоопарка, которым я «интересуюсь». Если она не такая, какой я ее помню, если она окажется мне совершенно чужой, и я не почувствую с ней никакой связи, тогда вернусь домой.
— Тереза, я беспокоюсь, что, не поступив в колледж сразу, ты никогда не поступишь. А твой отец хотел бы, чтобы ты получила высшее образование.
Я бросила пару сандалий и шлепанцев поверх одежды, которую она только что сложила.
— По статистике, люди, которые берут год перерыва, лучше учатся, когда поступают в колледж. — Правдивая статистика, которую я воспроизвела на повторе.
Невесело осознавать, что я не знаю, в каком направлении хочу двигаться. На моем выпускном вечере все спрашивали, куда буду поступать… что я планирую делать. Я морщилась и выдавала свое коронное: «Я планирую взять год академического отпуска». Это было похоже на кодовое словосочетание «умный ребенок, который оказался неуспевающим и практически не ориентируется в жизни». Никто мне этого не сказал лично, но я видела это на их лицах. Затем они перечисляли все, чем бы я могла заняться, словно мне просто нужна была хорошая идея.
Бабушка на секунду прижала руки к моим щекам, а затем погладила мои волосы, рассыпанные по плечам. Мои прямые темно-каштановые волосы и голубые глаза достались мне от мамы, но бабушка всегда говорила, что я похожа на отца. У него были светлые волосы и зеленые глаза. Единственное, что я унаследовала от него, это полные губы и одержимость кроссвордами.
— Я также беспокоюсь, что твоя мама будет не самым лучшим примером для тебя. — Бабушка нахмурилась, продолжая гладить мои волосы. Вот он — ее настоящий страх.
— Если она будет принимать наркотики или курить по три пачки в день, я вернусь домой. Кроме того, я уже нашла церковь, которую буду посещать, и уверена, что найду хороших христианских друзей, которые не дадут мне попасть под мамино влияние. — Я подмигнула бабушке. Я была серьезна лишь наполовину. Не было никакого свода правил для воссоединения с матерью после долгих лет разлуки из-за тюремного заключения. Ожидала ли она, что я буду называть ее «мама»? Будет ли естественно называть ее так? Это казалось естественным в тринадцать лет, в тот день, когда я видела ее в последний раз и плакала жирными слезами, пока ее выводили из зала суда в наручниках. Ее слезы были идентичны моим, когда она прошептала: «Я люблю тебя».
Папа обнял меня и пообещал, что мы скоро увидимся.
Скоро…
Этого не произошло.
— Ты можешь вернуться. В любое время. Ты ведь знаешь это, правда?
Я кивнула, застегивая чемодан.
— Ага. Вот почему я миллион раз говорила тебе, что вернусь домой, если ничего не получится. Кроме того, половина моих вещей все еще здесь. Конечно, я вернусь. Я просто хочу посмотреть, какая она сейчас, и понять, нравится ли мне Колорадо.
Глаза бабушки заблестели от эмоций.
— Тереза, я буду очень скучать по тебе. Это как будто я снова теряю твоего отца.
— Господь присмотрит за мной.
— Я знаю, милая. — Она поцеловала меня в лоб. — Давай попросим деда загрузить твой чемодан и отвезти тебя в аэропорт, чтобы ты не опоздала и не спешила на свой рейс. Я все еще не могу поверить, что мы разрешаем тебе лететь одной.
Я немного посмеялась.
— Я уже взрослая, бабуль. У меня все получится. — Я не была уверена, что восемнадцать лет — это взрослая жизнь, но сделала храброе лицо, потому что мои друзья отправлялись в летние поездки и готовились к поступлению в колледж. Они покидали гнездо. Я переезжала в другое гнездо. Самое меньшее, что я могла сделать, это полететь одной и притвориться на несколько часов, что я по-настоящему взрослая.
Глава 2
