P. S. Я все же полетела на следующий день. На этот раз без приключений. Но мне, к сожалению, потребовалась авария, чтобы признаться себе в очевидном.
* * *
Лет десять назад я ехала на машине. Был чудесный, теплый день, ранняя осень, воскресенье. Попадаю в аварию на перекрестке. Как я уже говорила, машину я вожу хорошо, невнимательностью не страдаю. Мне повезло, я только начала движение после того, как зажегся зеленый, и мне снесло только переднюю часть машины. Как потом оказалось, что она не подлежала восстановлению. Если бы я продвинулась вперед хотя бы на метр, последствия были бы трагичными. К счастью, никто не пострадал, и я, и водитель другой машины отделались испугом. Потом я пыталась понять, что же произошло. Где я ошиблась? Я не гонщица, для меня всегда лучше лишний раз оглянуться и убедиться, что нет никаких помех, я лучше пропущу или уступлю. В тот день я вела машину на автопилоте, как бы в тумане. Причин тому было несколько. Я ехала к родителям, к которым ехать не ехала (описка, хотела написать «не хотела», но «ехать не ехала» гораздо точнее передает мое состояние, даже столько лет спустя). Я ехала, скорее спасаясь от безысходности и одиночества. Отношения с родителями были плохими, вернее сказать, их не было вообще, что еще хуже. Только что улетел бой-френд, будущего с которым тоже не предвиделось. Личная жизнь казалась катастрофой. Поездка к родителям была попыткой убедить себя, что и у меня есть семья, близкие люди и что в жизни все не так плохо. Но подсознание говорило, что ничего нет, внутри пустота, ничто не имеет смысла и все, что я делаю, - это лишь самообман, внешняя оболочка, это не мои настоящие желания и не моя жизнь, я такого не хочу. Наверное, очень хотелось, чтобы это состояние закончилось, прекратилось. Но на сознательном уровне я не понимала и не знала, что мне делать. Вот и устроила себе аварию, чтобы очнуться, чтобы что-нибудь выбило из колеи и заставило измениться и действовать. Способ, конечно, ужасный, и мне очень повезло, что я не разбилась. Но, с другой стороны, если один раз поймешь, как это работает, есть шанс избежать подобных действий в будущем.
* * *
В детстве я бесконечно все роняла, задевала все углы, падала на ровном месте, ноги прямо-таки сами заплетались. Происходило это исключительно в присутствии моего папы. Все остальное время я была обычным ребенком, не таким уж неуклюжим, во всяком случае не больше, чем другие дети. Думаю, это было связано с чувством вины и страха. Папа всегда был мной недоволен, он всегда транслировал идею моей неполноценности, даже когда ничего не говорил, я это просто чувствовала кожей. Он часто говорил, что у меня ничего не получается, я ничего не могу нормально сделать. Суть была всегда одна: я неполноценная, недостойна любви. Когда именно это началось, я не помню. Помню только постоянное ощущение, что я какая-то не такая, что я ему не нравлюсь, он меня стесняется и не любит. Приход папы с работы был для меня печальным событием, и я старалась стать как можно незаметнее, чтобы, не дай Бог, он обратил на меня внимания. А если мама отправляла нас куда-то вдвоем, это был настоящий ужас, я просто цепенела от страха, какое уж тут ходить нормально, все тело становилось деревянным. Единственными моментами, когда меня «отпускало», были те редкие моменты, когда мы играли или катались с горки на санках. Только тогда у меня появлялось ощущение, что он меня принимает и любит. Примечательно, что в этих ситуациях я никогда не делала неловких движений, и в свои три года прекрасно управлялась с санками, мчась с горы. Но это было редкостью и, к сожалению, не компенсировало каждодневного негатива. Меня все время одолевало чувство, что я не вполне нормальная и недостаточно хороша, чтобы меня любили. Я все время как бы извинялась внутри себя за свою убогость, мне было за себя стыдно. Я чувствовала себя виноватой из-за того, что не соответствую папиным требованиям и заставляю его нервничать и злиться. А любви и принятия очень хотелось. Очень быстро сформировался клубок ощущений: желание любви, невозможность этой любви из-за собственной ущербности, чувство вины за свою убогость, желание, чтобы папы не было, и чувство вины и страха за это самое желание. Такое сочетание, видимо, просто блокировало мою ориентацию в пространстве и нормальную мозговую деятельность. Как тут не падать и не бить тарелки?
Когда мне было 13 лет, папа от нас уехал и стало очень легко и спокойно. Коленки и посуда наконец были целы. Много позже случился рецидив. Мне было уже лет двадцать, я училась в институте и как-то заехала проведать родителей. Они меня встретили в прихожей, и так получилось, что кто-то передал мне тарелку и попросил ее куда-то поставить. Тарелка, естественно, выпала из рук и разбилась. (Сейчас уже не помню, отчего это случилось, скорее всего, я, приехав к родителям, ожидала очередных упреков по поводу своего неправильного образа жизни и неудачливости.) Тут-то с папой и случился приступ гнева и ярости. Я вновь, спустя много лет, выслушала все те же упреки в свой адрес. Но мне было уже 20 лет, я начала ходить к психоаналитику и нашла в себе силы дать адекватный по силе и форме отпор. Я ничего не сказала, просто развернулась на месте и ушла. Это было очень нетипичное для меня поведение, я впервые так отреагировала. После этого случая отношения с папой изменились, он стал со мной разговаривать как с человеком, чего раньше не случалось, перестал на меня орать и говорить мне гадости.
Даже сейчас, когда я вспоминала эти случаи, мне было трудно их анализировать. Я физически чувствовала внутренне сопротивление, хотя и прорабатывала это с моим аналитиком, правда, очень давно. Видимо, это очень глубокая детская травма, которую я до конца так и не вылечила. Возможно, ее отголоски так и останутся со мной на всю жизнь. Они и сейчас иногда дают о себе знать. Но теперь у меня есть опыт и понимание, как это устроено. И сегодня, попадая в похожие ситуации, сталкиваясь с подобным отношением к себе, я знаю, что со мной происходит, почему и что мне с этим делать.
* * *
Фрейд в «Психопатологии обыденной жизни» отмечает, что при всей аккуратности (хорошей координации) иной раз и ему случается разбить или сломать какой-то предмет, также он довольно подробно рассматривает случаи самоповреждения. Есть два примера на эту тему и у меня.
Когда я сижу на диете, то, естественно, стараюсь готовить малокалорийные блюда, овощи разные. Особенно люблю маринад из лука и морковки всюду добавлять. И все было бы солнечно, если бы не вечные травмы при обработке моркови. Тру ее на терке и обязательно заодно стираю палец на сгибе. Ну ладно, скажут домохозяйки, терка -это всем известное орудие повышенной опасности. Но ведь и с ножом у меня ровно то же самое творится! И вроде бы стараюсь быть осторожной изо всех сил, контролирую себя, но из трех раз один обязательно забудусь и получу травму. При этом меня нельзя назвать ни неосторожной, ни невезучей. С координацией у меня все ОК, орудую ножами и прочей техникой виртуозно. Готовлю ежедневно и с удовольствием. Но стоит взять в руки морковь - здоровье берегись!
Решила проанализировать эти нелепые случаи и вот до чего дошла. Надо отметить, что раны появляются только тогда, когда морковь готовится для последующей обжарки, если после она идет в сыром виде в салат -аккуратно справляюсь. Думала, думала и... вспомнила (!), что мне когда-то одна добрая и тучная подружка, которая сидела на разных диетах, все уши прожужжала про некий гликемических индекс. Что продукты с высоким индексом при диете противопоказаны категорически. Из всего списка я тогда запомнила только виноград и термически обработанную морковь! Причем последнюю из-за того, что дюже люблю ее. Вот и получается, что я себя «наказываю» или стараюсь «не допустить в рацион» эту самую вредную морковь.
