Поздним утром они шли, обнявшись, по Вечному городу. Машарассматривала Рим совершенно другими глазами. Красивые величественные здания,где нет-нет, да и мелькнет встроенная в стену древнеримская колонна или портик,широкие каменные лестницы, причудливые фонтаны, синее небо и цветы. Тысячиразноцветных цветов — в букетах, в ящиках на балконах и галерейках, в горшкахна каждой ступеньке, в корзинах, подвешенных на стене…
Маша зачарованно глядела на все это великолепие и думала,что все теперь будет в ее жизни по-другому. Она выполнила свое предназначение,не обманула ожиданий своего деда, теперь все несчастья позади. На плече еележала рука человека, который за эти несколько дней стал самым близким. Машатеснее прижалась к Старыгину и заглянула в его лицо. Однако лицо близкогочеловека было омрачено тяжкими думами.
— Что с тобой? — удивилась она. — О чем тыдумаешь?
— Я думаю о будущем, — признался он, — обудущем, которого у нас с тобой, похоже, нет. Что делать с картиной? И вообщечто теперь делать?
Если идти в итальянскую полицию, боюсь, они не поверят ниодному нашему слову. Путь в Россию для нас закрыт, а так хочется домой…
Маша подавила в зародыше мысль, что ему плохо с ней и что онхочет скорей к своей антикварной мебели, коту Василию и нудной Танечке изотдела рукописей.
Они вышли на Испанскую площадь — самую нарядную площадьРима. Знаменитая Испанская лестница раскинулась перед ними во всей красе. Уподножья ее торговали цветами, по бокам уличные художники расставили своиработы. На лестнице толпились туристы, прямо на ступеньках сидели юноши идевушки. Звучала музыка, все общество непрерывно перемещалось, галдело исмеялось. Лестница прерывалась террасой, огороженной красивой балюстрадой, изавершалась церковью, которая устремлялась ввысь двумя симметричнымиколокольнями.
— Церковь Святой Троицы на горах, — сказалСтарыгин, — а перед ней — обелиск Саллюстия.
Маша взбежала по лестнице и уселась на ступеньки, подвинуврастрепанного юнца с гитарой.
У подножья лестницы был мраморный фонтан в форме лодки,огороженный бассейном.
Вода била из головы медузы Горгоны на корме, стекала изкруглой чаши в середине лодки.
— Как красиво! — счастливо вздохнула Маша.
— В мае всю лестницу уставляют цветущими азалиями вкадках, — улыбнулся Старыгин, — я видел. А этот фонтан работы Бернининазывается «Баркаччо», то есть лодочка.
Он сел рядом с Машей и затих.
— Насчет возвращения домой, — начала она,помолчав, — между прочим, именно сегодня в семь часов вечера улетает нашсамолет в Петербург. Ты не забыл, что мы прилетели сюда с группой туристов? Ясчитаю, мы вполне можем вернуться этим рейсом. Конечно, существует вероятность,что мы во всероссийском розыске и прямо с самолета нас посадят в «воронок» иувезут в Кресты, но что-то мне подсказывает, что до такого Легов еще недодумался. Хотя, конечно, пропал шедевр Леонардо да Винчи, национальноедостояние… Но кто не рискует, тот не пьет шампанское!
— О чем ты говоришь? — вскричал Старыгин. —Какой риск? Какое шампанское? Да мы просто не доберемся до наших пограничников!Нас сцапает таможенная служба здешнего аэропорта. Ты думаешь, они не поймут,что у меня мадонна Леонардо?
Маша задумчиво рассматривала художников, что сидели по бокамлестницы. Кто-то просто продавал свои работы, кто-то предлагал туристамнарисовать их портреты. Старыгин проследил за ее взглядом и все понял.
— Нет! — сказал он и даже вскочил соступенек. — Нет-нет, ни в коем случае! Я никогда на это не решусь!
— Ты хочешь сказать, что замечательный, самый лучшереставратор города Санкт-Петербурга не сумеет нарисовать плохонький вид Рима?
— А о чем ты говоришь! — махнул рукойСтарыгин. — Рисовать я могу, и неплохо. Но рука не поднимется записыватьшедевр Леонардо!
— А ты соберись с духом, наберись мужества, —посоветовала Маша, — пойми, это наш единственный шанс!
— Здесь, на виа Маргутта, — бормоталСтарыгин, — район, где живут и работают художники.
Наверняка мы найдем тут магазин, где можно купить всенеобходимое…
Он уже тащил Машу за руку по лестнице мимо радующихся жизнитуристов на нужную улицу.
В гостинице Старыгин долго искал самое светлое место вномере, потом расположился с красками и занялся делом. Маше он велел не стоятьнад душой, а то он не успеет. Маша тоже не теряла времени даром. Она прошласьпо магазинам и купила себе и Дмитрию более-менее приличную одежду взамен старойи испачканной.
Вернувшись, она нашла Старыгина отдыхающим от трудов. Настолике стояла картина.
— Осторожнее! — лениво сказал Старыгин. — Ещекраски не высохли.
Маша долго вглядывалась в картину. Старыгин нарисовалИспанскую площадь и фонтан в виде лодки. Только в круглой чаше посредине лодкисвернулось каменное чудовище, амфиреус, изо рта которого била вода. Чудовищебыло так ужасно, что медуза Горгона на корме лодки казалась детской игрушкой посравнению с ним.
— Называется «Римская фантазия», — смеясь, сказалСтарыгин. — Думаю, что Бернини меня простит.
* * *
— Синьор, покажите, что у вас в тубусе! —потребовал усатый итальянский таможенник.
Маша побледнела, закусила губу и отступила подальше, чтобыитальянец не заметил ее волнения.
Старыгин, напротив, держался совершенно спокойно. Он вынулиз тубуса холст, развернул его перед таможенником и пояснил с дружелюбнойулыбкой:
— Сувенир! На память о Риме! Рим — прекрасный город!Знаете, как сказал Гете: человек, побывавший в Риме, уже никогда не будетсовершенно несчастен!
— Г те? — с интересом повторил таможенникнезнакомую фамилию. —Умный, наверное, человек.. Проходите, синьор, все впорядке!
Старыгин двинулся к эскалатору.
— Постой, браток! — окликнул его приземистыйбритый парень с татуировкой на мощном плече. — Мы ведь с тобой и сюда наодном самолете летели, верно?
— Ну допустим, — осторожно отозвался ДмитрийАлексеевич.
— Продай картину, а? — Парень зачарованноуставился на тубус. — Хорошая картина!
— Не могу! — Старыгин пожал плечами. — Самомунравится!
— Ну продай, друг! — не сдавался парень. Я тебехорошо заплачу! Штуку баксов хочешь?
Хорошие деньги.
— Не могу!
— Ты не понял, друг, — парень понизил голос. Уменя, понимаешь, жена культурная, в художественной школе училась. Я ей подарю.Ей такая картина понравится. А то я тут, понимаешь, закрутился и никакогоподарка ей не прикупил. Скандал будет, понимаешь?
