Они капризны и мстительны, но они так схожи с нами. Древние боги… их цели неизвестны, да и знай мы их… разве поймем? Но эта цель приводила наших богов в ужас. Подумай, Грегори, чего боятся Титаны?
Грегори фыркнул, разгоняя наступившую тишину.
– И откуда взялись эти мелодраматичные выдумки в духе бульварного романа?
Дамиан слабо улыбнулся.
– Ты задал вопрос, брат мой, я на него ответил то, что знаю. Так мне рассказывали ведьмы, и мы можем лишь только решить, верить нам в это или нет. В Лангедоке мне попался один манускрипт. Перевод древнего папируса, который, в свою очередь, является переводом текста еще более древнего. В нем говорится о… что-то о древней крови и еще о… скажем так, канарейке, которая предупредит о конце света. Подобно той птице, что предупреждает шахтеров о газах в шахте.
– Так уж и о конце света? – хмыкнул Грегори.
– Перевод перевода перевода, брат мой. Поди ж разберись. Там же что-то сказано и о Вратах, но текст очень старый и скверно сохранился. Я пока не смог перевести его до конца. Но в тех кусках, что я понял, говорится о грядущей катастрофе, которая повлечет за собой приход тех, кого боятся даже Тени. Что-то в этом роде.
– Врата… Двери… – Грегори прижал стакан с виски к щеке, задумчиво глядя на огонь. – Ты не думаешь, что Элинор Кармайкл может быть…
– Я стараюсь не делать поспешные выводы, – сухо ответил Дамиан. – И не верить ведьме на слово во всем. Послушаем, что сможет выяснить Дженет, и там уже примем решение.
– На вечере у леди Морроу я разговаривал с одной девицей, мисс Мортон. Она когда-то училась вместе с мисс Кармайкл. – Грегори отставил стакан и посмотрел на Дамиана внимательно, точно пытался убедить в чем-то. – Я говорил ведь тебе об этом? Она намекнула на то, что Элинор Кармайкл может быть очень опасна. Что-то произошло, когда она училась в школе.
– Так разузнай, – пожал плечами Дамиан. После всего произошедшего он не желал верить людям, встреченным на вечере у Алисы Морроу. – А я добьюсь совета еще одной ведьмы. Так будет разумно.
* * *
Темнота и пустота окружали, окутывали ее. Небытие. И Элинор была счастлива в этом небытие, где нечего было бояться и не на кого оглядываться. А потом она очнулась, босая, в одной сорочке, на лестнице, и паника охватила ее. Снова та, не-Элинор, захватила власть, но теперь Элинор даже не заметила этого; не смогла сопротивляться, как это было на вечере у леди Морроу. И защитить ее было некому. Во сне она уязвима.
Значит – не спать.
Элинор обеими руками вцепилась в перила. Пол был холодный, ноги заледенели, но это только к лучшему. Это помогает сохранить здравый рассудок.
– Линор? Что вы здесь делаете?
Дамиан – в жилете, в небрежно расстегнутой рубашке, с книгой в руках – выступил из темноты.
– Стою, – сказала Элинор. Ее начало трясти от холода и от страха, не сказать даже, от чего сильнее.
– Бог мой! Вы насквозь продрогли! – Дамиан в два шага оказался рядом и обнял ее. – Я могу вас обнять?
– Вы уже, – сказала Элинор, щекой прижимаясь к жесткой рельефной ткани его жилета и вдыхая горьковатый запах полыни. Он успокаивал.
– Что случилось? – рука провела по спине, и нужно было отстраниться, но Элинор не нашла в себе сил расстаться с чувством покоя.
– Не знаю. Я, должно быть, хожу во сне.
Никогда прежде Элинор не позволяла себе оказаться к мужчине настолько близко, а теперь обняла Дамиана Гамильтона за талию, пытаясь насытиться чужим теплом.
– Вам нужно лечь в постель, – Дамиан потянул ее за собой.
– Нет! Не хочу! – испугалась Элинор и вцепилась в перила.
– Я и не заставляю вас спать! Но, стоя здесь, Линор, вы простудитесь. И предупреждаю, я вас отнести не смогу, сил не хватит. Только если волоком. За ногу, как игрушечного медвежонка.
Элинор издала болезненный смешок и все же позволила увести себя наверх, в спальню, которая не казалась ей теперь местом безопасным. Элинор хотелось, чтобы Дамиан остался с ней, но она не смогла выдавить ни слова.
– Ложитесь. – Дамиан откинул одеяло и заставил ее забраться в постель. – Я посижу с вами, если позволите.
– Спасибо.
Опустившись в кресло, Дамиан раскрыл книгу и вынул из-за уха карандаш. Элинор легла на бок и подперла щеку рукой. Наблюдать за ним оказалось неожиданно интересно, как когда-то за отцом. Элинор приходила в его кабинет, ложилась на ковер у камина и смотрела, как отец пишет проповеди или – кто знает – свои безумные идеи.
– Что вы пишете? – спросила Элинор.
Дамиан поднял глаза от книги.
– Это перевод одного древнего манускрипта. Та его часть, что написана на латыни, далась мне без труда, но некоторые куски на старофранцузском, а им я владею скверно. Словом, я в полнейшем тупике.
Элинор на мгновение прикрыла глаза, прежде чем задать следующий вопрос. Она ни за что не решилась бы спросить об этом мистера Гамильтона. Кроме всего прочего, тот почти наверняка соврал бы.
– Вы убьете меня?
Дамиан, изумленный, отложил в сторону книгу.
– О чем это вы, Элинор?
– Разве не об этом сказала ваша подруга? Убить якорь и закрыть Врата, чтобы спасти всех.
Дамиан соскользнул с кресла и сел на пол, так что лица их оказались на одном уровне и почти недопустимо близко. Кончики пальцев бережно коснулись ее щеки.
– Я никому не позволю причинить вам вред. Даже моим собственным родственникам я не позволю это сделать. Кроме того, это всего лишь предположение Дженет, основанное на истории, которую ей когда-то рассказала бабка. Ведьмы любят приврать и прихвастнуть. И страшно, поверьте мне, страшно любят драматизировать.
– А если это правда? – тихо спросила Элинор, мысленно сопоставляя все свои странности. – Если это будет единственный выход?
– Я не верю в единственный выход, Элинор, – покачал головой Дамиан. – А сейчас, пожалуйста, поспите.
Он коснулся ее лица, заставляя закрыть глаза, расправил одеяло, как делала в недостижимо далеком детстве мама. Потом Элинор услышала шорох одежды и, не раздумывая и не открывая глаза, поймала его за руку.
– Не беспокойтесь, – тихо сказал Дамиан, – я никуда не уйду.
* * *
Образовалась пауза. Пока Алессандра и Пегги не придумали способ снять печати, Дамиан не мог подступить к книгам. Пока Дженет не нашла информацию, бесполезно было что-либо обсуждать. О Федоре и думать не хотелось, Дамиану никак не удавалось сочинить подходящий способ уговорить ее помочь. Ведьмы упрямы, и эта – особенно. Пользуясь передышкой, он решил оглядеться немного. Когда
