Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
она была старше, чем тогда был Гуля. Но няньке казалось, что схема все равно может сработать. Манефа поделилась идеей с Верой, супругой Гули. Та к задумке отнеслась настороженно, но после долгих уговоров согласилась.
В начале октября, под заунывный дождь, Вера и Манефа собрались в комнате Марии Андреевны. Тася спала после обеда в детской. Манефа прибиралась в комоде, Верочка читала вслух только что вышедший роман Шишкова «Угрюм-река», который захватывающе описывал перипетии судьбы одной купеческой семьи, включая весьма пикантные адюльтеры. Мария Андреевна полусидела в кровати и равнодушно смотрела на капли дождя, бегущие по стеклу.
Тася проснулась и позвала маму. Вера интуитивно встрепенулась, но, вспомнив о задуманном, осталась на месте. Девочка звала мать все громче, та не двигалась с места. Мария Андреевна даже не шелохнулась. Манефа более активно терла баночки и бутылочки на комоде. В конце концов ребенок заплакал. Вера долго не выдержала, вскочила и заторопилась к двери. Манефа преградила ей путь. Ребенок плакал навзрыд. Вера повернулась, с надеждой глядя на Марию Андреевну. Маша продолжала отстраненно смотреть в окно, словно не слыша детский плач.
– Да пустите же! – Вера оттолкнула Манефу и помчалась к дочке.
VI
Вечером Вера жаловалась Гуле, когда они остались одни в комнате.
– Мне очень жаль твою мать, но вся наша жизнь крутится вокруг нее. Так не должно быть! Я не хочу, чтобы Тася все это видела. Ребенок не должен расти в сумасшедшем доме. Прошу тебя, давай снимем квартиру и будем жить своей семьей, своими трудностями и своими радостями.
– Вера, родная, я знаю, это нелегко, но я не могу ее оставить. Не сейчас. Еще одно предательство совсем добьет ее. Поговорим об этом, когда вернется Сергей. Похоже, Японией он порядком пресытился… так что нужно потерпеть всего несколько месяцев.
– Я слышала, у него бурный роман с гувернанткой Мариэтты.
– Да, и похоже, это основная причина, почему он рвется назад в Россию. Она, кстати, сейчас у него в Японии… Отец даже не догадывается, куда Верочка постоянно ездит.
– Хорошо, я знаю, что ты никогда никого не предашь. Поэтому я доверяю тебе, как самой себе… и даже больше, – Вера улыбнулась. – Дождемся Сережу, потом решим.
Манефа тоже тяжело переживала неудавшийся эксперимент. Она так надеялась на него. Нянька не могла понять, почему тогда с Марией Степановной все сработало.
На следующий день Манефа нарядилась в свое лучшее выходное платье и отправилась к Александру Григорьевичу. Она застала его дома одного, все семейство уехало в Белогорку.
– Батюшка, помоги! – бросилась она в ноги к старшему Елисееву. – Душа разрывается, глядя на Машеньку. Обида съедает ее. Не идет ей на ум ни еда, ни вода, покуда перед глазами прелюбодеяния Григория. Злая обида горше полыни! Чтоб, ему, ироду окаянному, пусто было! Ох, чуяла я, не будет добра голубке моей от супостата ентого!
Елисеев поднял старушку, усадил за стол, налил ей чашку чая.
– Манефа, что случилось? Маше хуже?
– Изведет она себя, батюшка! Голодом изморит али тоской иссушит, все едино – погубит!
– Боюсь, я ничем здесь помочь не могу, – вздохнул Александр. – Гуля наотрез отказался обсуждать госпитализацию…
– Боже упаси, Машеньке тама кабы хуже не стало… дома ж, поди, и стены исцеляют!
– Так чего же ты от меня хочешь?
– Вразуми Григория! Как брат старшой! А не послухает, так плетью отходи! Где ж енто видано, чтоб эдак семью позорили? Каблучищами свами прямо в грязь втаптывали?
Александр Григорьевич не смог сдержать улыбку. Он представил себе, как сечет уже немолодого Григория.
– Да, порка была бы не лишней. Только теперь такими методами в нашем обществе не пользуются. Меня, пожалуй, самого за это в лечебницу бы упекли.
– Как же, батюшка? Где ж нонче управу на него, бесстыжего, сыскать? – Манефа заплакала. Старуха, которая прожила долгую жизнь и многое повидала, постоянно ворчала, но никогда не плакала. К ее слезам Александр Григорьевич был не готов.
– Ну-ну, ты давай-ка морось эту прекрати! Хорошо, я попробую с ним поговорить. В последний раз. Сомневаюсь, что он меня станет слушать. Но я попытаюсь.
VII
Накануне столетнего юбилея фамильного предприятия Елисеевых Григорий был неспокоен. Впервые перед таким большим и общественно значимым приемом у него не было поддержки Марии Андреевны. Более того, их расставание, получившие широкий резонанс и расколовшее семью напополам, могло испортить празднование, сместив фокус публики в неправильном направлении. Чтобы избежать публичного скандала, Гриша решил не отправлять приглашения супруге и старшему брату.
Как назло, в этот день на думском заседании по вопросам образования он столкнулся с Александром Григорьевичем. После окончания совещания Александр догнал Гришу на выходе из здания.
– Григорий, мне нужно с тобой поговорить. Давай пройдемся немного.
Гриша кивнул, судорожно придумывая в голове, как отказать брату, если он заведет речь про юбилей.
– Я не собирался лезть в ваши с Машей дела, но, похоже, этого не избежать. Я переживаю за ее душевное здоровье. Ей плохо и становится все хуже.
Григорий любовался на желтые и красные листья под ногами. Какое прекрасное увядание природы. Почему их отношения с Машей не могли умереть так же эстетично?
– Что же я могу с этим поделать? Я, как ты знаешь, не эскулап.
– По крайней мере не афишировать свою связь с другой женщиной…
– Вера Федоровна – не какая-то другая женщина. Она – моя супруга.
– Для этого тебе еще развод нужно получить, коли ты не собираешься стать двоеженцем.
– Не сомневайся! Разведусь!
– Я знал, что говорить с тобой бесполезно! Но позволь напомнить тебе клятву, данную во время венчания, – и в горе, и в радости, и в болезни, и в здравии… У смертного одра отца ты со слезами заверял его, что Машу будешь беречь! Ты и так уже дров наломал, не становись окончательно клятвопреступником!
– Не верю ушам своим! Это мне говорит брат, который сговорился с моей супругой и детьми, потакая их непослушанию и нарушению моей воли! И предаст же брат брата … и восстанут дети на родителей…!
– Ты весь в этом! Ни в чем меры не знаешь. Мы с тобой про тебя и семью твою говорим, а ты словами из Евангелия парируешь… Уместно это, по-твоему?
– Более чем! Не тебе меня нарушенными клятвами попрекать, Саша! Твоими благими намерениями семья наша разрушена. А знаешь, я думаю, ты все это нарочно устроил! Завидовал ты мне! Меня отец с матерью больше любили. В деле я проворнее и находчивее. Да и сыновей у меня пятеро, а у тебя из наследников – дочь одна. Вот ты и решил всякую блажь у мальчишек поддерживать, только бы они
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
