Ирина Бауэр
Снежные комья
Повернувшись к окну, все замерли, глядя на то, как издалека медленно надвигается белая, огромная стена, в которой исчезало все на ее пути — деревья, дома, дороги. Даже солнечный свет был поглощен этой ужасной бурей. Такое было увидено впервые всеми, кто сейчас смотрел в эти окна. И невидимая сила заставила детей попятиться назад, пока их спины не прижались к стене, а тела друг к другу. Будто ища защиту от ужаса, что возник внутри каждого. Лишь старый кочегар Генри, который отапливал эту небольшую школу на протяжении многих лет, не растерялся и, выбежав на улицу, принялся закрывать деревянные створки окон. А после вбежал обратно и закрыл единственную дверь на засов.
Так были взяты в плен одиннадцать ребят, две пожилые учительницы и старый Генри, который единственный не поддался страху и не замер. А делал все возможное, что в его силах, чтобы противостоять стихии и защитить всех внутри.
Дети были разных возрастов и разделены на две группы. В одной обучались мальчики, а в другой — девочки. Сама школа располагала всего двумя помещениями, в которых находились два класса, и одним небольшим подсобным, из которого школа отапливалась дровами. Но сейчас все до единой души были перемещены в один класс, в котором из-за закрытых окон было мрачно и темно, но все же было возможно разглядеть какие-либо силуэты.
Все замерли в тишине и слушали, как приближается ужасающий гул. А вскоре над головами раздался жуткий скрежет досок, которыми была устелена крыша. Чувство было такое, будто страшная сила пытается ее оторвать.
Так к четырнадцатилетнему Эдгорду страхом вместе с табуреткой была придвинута тринадцатилетняя Анна, которую он часто встречал, но ее красота не давала ему нужной смелости, для того чтобы с ней заговорить. А ему уже второй год хотелось с ней подружиться. В своих классах они были старшими и в школу уже ходили без сопровождения родителей. Сейчас Эдгорд пытался разобраться, чего больше в его душе — страха от этого гула или радости, что Анна сидит рядышком.
Тут из подсобной комнаты начал доноситься звук, похожий на вой. И вдобавок ко всему повалил густой дым, которым быстро наполнилась школа. Генри тут же пошел выяснять причину происходящего. Почти сразу после его ухода перестал доноситься вой из комнаты и поступать едкий дым. Но его уже было достаточно для того, чтобы все, задыхаясь, кашляли.
Вскоре Генри вернулся и подошел к окну с форточкой, открыв которую, уперся в створку, щель получилась приличной. А после направился к двери и, отодвинув засов, немного приоткрыл дверь. Так он создал сквозняк, что мигом выдул весь дым, а вместе с ним и тепло. После чего он закрыл все вновь.
— Мы лишены тепла, — произнес он, — ветер настолько силен, что, задувая в трубу весь дым заходит обратно. Я закрыл печную заслонку и затушил огонь, иначе мы бы все задохнулись. Он поставил на стоящую посреди класса парту две свечи и зажег их. От них было немного света, но достаточно, чтобы видеть лица друг друга.
Учителя усадили вокруг себя самых маленьких и, видя их напуганные лица, стали успокаивать, что это все скоро закончится и все пойдут по домам. Лишь Генри осознавал, насколько все это серьезно и что выдержать это сможет не каждый дом. Возможно, кому-то из детей пойти уже будет некуда.
И тут он вспомнил про своего старого пса Динго и про то, как он утром лаял и не выпускал Генри за калитку. Только сейчас он понял, что пес пытался предупредить его, а он только крикнул на него и ушел. Теперь это вызывало чувство вины перед псом. Динго — это единственное живое существо, которое осталось в жизни старого кочегара. И кроме него, его больше никто не ждет. Он начал переживать и думать, как же его пес там один.
— Я видел тебя много раз, но не думал, что ты такая интересная вблизи, — произнес Эдгорд, на что Анна, повернувшись, слегка улыбнулась.
— Меня Эдгорд зовут, — продолжил он.
— А меня Анна, — ответила следом она.
С этого и начался их ненавязчивый, но приятный для обоих разговор, время стало лететь незаметно. Эдгорд смотрел в глаза Анны и от того, как дрожат, отражаясь, огоньки свечей в ее глазах, ощущал теплоту от ее взгляда. И он становился для него так дорог. Все, о чем он с ней говорил, было в мыслях им запланировано задолго до сегодняшнего дня. Ведь он часто представлял, о чем будет говорить с ней. Так его мысли были воплощены в реальность. И сейчас ее улыбка стала для него той наградой, что получил за долгое ожидание и терпение.
Так, догорела последняя свеча и все погрузилось в темноту. Замерзшая Анна не заметила сама, как уснула под боком у Эдгорда, положив свою голову ему на плечо. И сейчас он понимал, что даже во тьме, где глаза ничего не видят, но, сидя рядом с Анной, он чувствует намного больше, чем способен увидеть при свете. Так открылась в нем первая тайна того мира, где глаза — это то, что чувствует сердце. И чем сильнее пробуждались в нем эти чувства, тем дальше он мог посмотреть. А может, это и есть то, что называется волшебство…
Множество вопросов начало возникать в его голове. Он уже позабыл, что природой загнан в ловушку. Его желания говорили лишь об одном: чтобы эти приятные чувства от того, что Анна прижалась и положила голову на плечо, не стихали ни на одно мгновение. Ведь это было самое лучшее, что ему довелось испытать за его жизнь. Он понимал, что страх и тревога никогда не позволят уснуть. А Анна спала. И это для него означало лишь одно: ей был найден в нем покой. Но чувствует ли она хоть частичку того, что происходит с ним? К его сожалению, только она знала и могла ответить на этот вопрос. Но чувства голода и холода начали постепенно вытеснять из него все эти чувства. Ведь прошел не только день, но и ночь подходила к концу. И уже не слышался тот ужасающий гул стихии.
Генри начал пробираться к двери. После отодвинул нащупанный в темноте засов и попытался открыть дверь. Какие только усилия он ни прилагал к этому, дверь была неподвижна. Но когда он по ней постучал, то понял, что
