— Вы знаете, что в ночь перед смертью она родила сына?
— Знаю.
— Вы знаете, что мальчика приказали убить, но богам было угодно вмешаться и не дать случиться преступлению против наследника древней крови?
Я молчала.
— Ваше молчание означает отрицательный ответ? — уточнил Буревестник.
— Отрицательный, — словно эхо повторила я.
— Сколько лет сейчас вашему выжившему брату, Дарна?
И снова промолчала. Просто не могла понять, о чем он говорит. Неужели у меня есть брат, а я ничего об этом не знаю? Как такое может быть?
— Ему тринадцать лет, — закончил Буревестник, видимо, поняв, что от меня толку не будет. — И он присутствует в этом зале как лицо, заинтересованное в исходе событий.
Я ошалело уставилась на лавки, выискивая взглядом тринадцатилетнего мальчишку. И остановилась на не менее шокированном лице. Тирэн был болезненно бледен, что особенно подчеркивали свет факелов и его ярко-рыжие волосы. Такие же, как мои.
— Скажите, Дарна, насильно ли вас выдали замуж.
Буревестник, казалось, не заметил того, какой эффект произвели сказанные им слова. Он продолжал допрос. Пришлось взять себя в руки и ответить, хотя я не могла оторвать глаз от Тирэна.
— Я выходила замуж по воле отца. Мое положение обязывает…
— Если бы вам предоставили выбор, — прервал меня Буревестник и продолжил с нажимом, вынуждая забыть на время о приобретенном внезапно брате, — согласились бы вы выйти замуж за правителя кенарийского народа?
— Теперь да.
— Я говорю о времени, когда вас венчали. И помните, в этом зале ложь карается нещадно.
— Нет, — выдохнула, испуганно глядя на мужа.
Он сидел очень прямо, с непроницаемой маской на лице.
— Вы боялись мужа?
Я молчала. Буревестник повторил вопрос громче.
— Да, — почти прошептала.
— Ваши опасения были напрасными?
— Да, — проговорила с облегчением. — Совершенно напрасными.
— Сегодня вы не стали бы пытаться расторгнуть этот брак, будь у вас такая возможность?
— Нет. — И еще громче, увереннее: — Нет, не стала бы.
— Правда ли, что вы не можете простить отцу того, что он вычеркнул вас из жизни, отправив в школу при девичьем монастыре?
— Я… — Нашла взглядом отца. Только смотрел он не на меня, а на Тирэна. И вдруг щеки опалило жаром, а в груди пожаром разлилась ярость. Вот и она — зависть, сжигающая изнутри. И гнев. Он просто разъедал душу. — Да, не могу. Ему всегда нужен был лишь наследник!
— И вы мечтали родиться мальчиком, чтобы однажды занять трон Лавитарии, — подлил масла в огонь Буревестник.
Я опустила голову, пытаясь справиться с навалившимися эмоциями.
— Отвечайте!
— Да. Но лишь для того, чтобы он любил меня! — выпалила, не глядя больше по сторонам. — Он хотел сына, а меня не замечал.
— Будь ваша воля, вы бы помогли заговорщикам убрать с пути брата?
— Что?! Нет! — Я снова посмотрела на Тирэна. А он нерешительно улыбнулся. — Никогда! Если бы я знала, что у меня есть брат…
— Его приемная мать постаралась скрыть мальчика. Когда-то она служила в замке Тарси горничной. У вашей тетушки Сильвы. Именно ей выпала сомнительная честь лишить маленького наследника жизни. Женщина не могла иметь собственных детей и очень боялась гнева хозяйки, а потому, инсценировав его смерть, забрала мальчика и спустя некоторое время уволилась, переехав подальше от замка. Мы не вызывали ее по причине очень плохого здоровья, но ввиду заслуг перед Лавитарией выслали к ней нашего мага-лекаря.
Я хотела задать вопросы. Отчаянно много вопросов. Но стоило попытаться, как губы сомкнулись, не желая слушаться хозяйку.
— Вы были в замке принца Раена иг Сивара, — вместо меня снова заговорил Буревестник. — И бросились на него с ножом.
Я побледнела не хуже Тирэна.
— Вы раскаиваетесь в содеянном?
Ох, как бы мне хотелось, чтобы губы не разлепились никогда!
— Нет.
— То есть, будь у вас возможность снова ударить его ножом, вы поступили бы так же?
— Я не знаю. Возможно. Или нет. Но я не раскаиваюсь в том, что сделала это тогда. При тех обстоятельствах.
— Вы знаете, что на счету Раена иг Сивара больше двухсот изнасилований мужчин и женщин?
Я приоткрыла рот и не нашлась, что ответить.
— Вы знаете, что Раен иг Сивар обручен с вашей сестрой с целью дальнейшего узурпирования власти в Лавитарии?
— Я знала про сестру.
— Вы знали, что отчима леди Габриэллы Эйдинбергской сослали в Хастарию за то, что он отдал ее в жены кенарийскому правителю?
— Я не понимаю, какое это имеет отношение…
— Самое прямое. Вильям Эйдинбергский стал посмешищем при дворе короля Ригула, потому что взял в жены беременную любовницу наследника. Отправившись в ссылку, он был чрезвычайно зол, чем и воспользовался Прал иг Сивар, давно замышлявший переворот в Ригуле и расширение обожаемой им Хастарии. Вильям и Прал вступили в тайный сговор, после чего разработали план по внесению раздора в правящие семьи и наведению нового порядка. Вильям познакомил вашего дядю, Рурка Тарси, со своей троюродной племянницей, ужасно жаждущей власти. Сильва иг Тармон должна была выполнить лишь одно — успеть родить наследника короны первой. Но после рождения дочери ни разу не забеременела. Ей пришлось травить вашу мать, чтобы не делить корону и позже передать правление собственной дочери и троюродному племяннику. Вильям же, зная о привязанности падчерицы к правителю Кенарии, организовал ряд покушений на Бьерна Тэкати Эссшата, одно из которых закончилось трагически. Габриэлла осталась вдовой.
Я не знала, что сказать. Так и сидела, бестолково моргая и ожидая новых вопросов, вытягивающих всю грязь нашего мира наружу. Но на этот раз Буревестник отступил и громогласно сообщил:
— В свидетели вызывается Эдвард Тэкати Эссшат. Ворон. Око Шести Старцев.
Эд спустился со ступеней и присел рядом со мной, успев даже озорно подмигнуть. Словно и не боялся всего происходящего. А зря.
— Эдвард Тэкати Эссшат, знаете ли вы непреложные правила нашего учения? — звенящим, немного срывающимся голосом вдруг спросил Буревестник.
— Знаю, — спокойно ответил ворон.
— И тем не менее вы не казнили кахали на месте. Клятвопреступница не только осталась на свободе, но и сопровождала вас в путешествии.
— Да, учитель.
На этот раз в голосе Эда прозвучало что-то похожее на раскаяние. А я совсем остолбенела. Учитель?! Буревестник — учитель Эда?
— В таком случае вы понимаете, что подобная… незрелость не может оставаться безнаказанной?
