Август проявлял жестокость и по отношению к политикам. Противники его бизнеса подвергались беспощадным наказаниям в назидание другим. Метод физического устранения врагов клана Ла Торре не менялся, на преступном жаргоне силовой прием Августа называли смертью «по-мондрагонски». Схема такова: в деревенский колодец бросали изувеченный десятками выстрелов труп, за которым следовала граната с выдернутой чекой. Тело разрывало на части, а останки скрывались под водой, перемешанной с землей. Так Август поступил с Антонио Нуньесом, вице-мэром христианско-демократического толка, бесследно пропавшим в 1990 году. Нуньес мешал клану, стремившемуся к непосредственному контролю над муниципальными и публичными тендерами и к участию в политической и административной жизни. Август Ла Торре не нуждался в союзниках, он хотел руководить всем сам, без чьего-либо участия. Принимаемые на данном этапе решения, связанные с применением силы, нельзя назвать взвешенными. Сначала стреляли, а потом уже думали. Август пришел к власти в совсем юном возрасте. Ла Торре решили стать акционерами еще только строившейся частной клиники Incaldana, внушительный пакет акций которой принадлежал Нуньесу. Она должна была стать одной из самых престижных клиник на территории от Лацио до Кампании, а ее расположение — совсем недалеко от Рима — привлекло бы массу бизнесменов из южного Лацио. Она решила бы проблему нехватки лечебных учреждений на Домицианском побережье и в районе осушенных понтийских болот. Август ввел в административный совет клиники своего человека, тоже занимающегося предпринимательством на благо клана, сколотившего состояние на управлении мусорной свалкой. Август хотел, чтобы именно он представлял семью. Нуньесу эта затея не понравилась, он чувствовал: в планы Ла Торре входит не только участие в крупном проекте, но и что-то еще. Август отправил к вице-мэру своего человека, чтобы задобрить его и убедить принять предлагаемые каморрой условия по руководству экономической стороной дел. Ничего зазорного во вступлении политика из христиан-демократов в контакт с боссом, нацеленным на решение вопросов предпринимательской и силовой власти, не было. Кланы являли собой экономическое могущество данной территории, отказ от встречи с ними равнялся отказу мэра Турина от встречи с председателем правления компании FIAT. Август Ла Торре и не думал о приобретении акций клиники по выгодной цене, как поступил бы любой дипломатичный босс, — он собирался получить их бесплатно. Взамен мафиозо гарантировал, что все его фирмы, которые получат подряды на обслуживание, уборку, общественное питание, транспортировку и охрану, будут работать очень качественно и за умеренную плату. Август даже уверял, у его буйволиц молоко станет лучше, если клиника достанется ему. Нуньеса забрали с его сельскохозяйственного предприятия под предлогом встречи с боссом и привезли на ферму в Фальчано-дель-Массико. Как потом заявит в полиции босс, Нуньеса, помимо самого Августа, ждали Джироламо Роццера, или Джимми, Массимо Джитто, Анджело Гальярди, Джузеппе Валенте, Марио Сперлонгано и Франческо Ла Торре. Все они ждали исполнения приговора. Вице-мэр, выйдя из машины, сразу направился к боссу. Пока Август раскрывал объятия, чтобы поприветствовать гостя, он успел тихо передать указания Джимми:
— Вот и дядюшка Антонио. Давай.
Смысл фразы предельно ясен. Джимми зашел со спины и дважды выстрелил Нуньесу в висок, а босс сам добил жертву. Тело скинули в стоявший в чистом поле глубокий — метров сорок — колодец и швырнули внутрь две ручных гранаты. Долгие годы судьба Антонио Нуньеса оставалась неизвестной. Периодически звонили люди, якобы видевшие его где-то в Италии, а на самом деле он лежал на дне колодца под толстым слоем земли. Через тринадцать лет Август и его подручные указали карабинерам на место, где покоятся останки вице-мэра, осмелившегося воспрепятствовать усилению клана Ла Торре. Когда начали собирать уцелевшие фрагменты, стало ясно, что они принадлежали не одному человеку. Четыре больших берцовых кости, два черепа, три руки. Больше десяти лет тело Нуньеса пролежало рядом с Винченцо Бокколато, каморриста, переметнувшегося к Ла Торре после поражения Кутоло, на которого он раньше работал.
Бокколато приговорили к смерти за то, что в одном письме, отправленном из тюрьмы другу, он сильно оскорбил Августа. Босс обнаружил письмо совершенно случайно, пока расхаживал без цели по гостиной своего подчиненного: проглядывая лежавшие на столе бумаги, он вдруг заметил свое имя, заинтересовался и в итоге прочитал отрывок из письма Бокколато, состоявший сплошь из оскорблений и критики в его адрес. Смертный приговор был вынесен еще до окончания чтения. Разделаться с Винченцо предстояло Анджело Гальярди, еще одному бывшему соратнику Кутоло, который не вызвал бы никаких подозрений. Лучшие убийцы получаются из друзей: они выполняют работу чище других, ведь им не приходится гнаться за вопящей жертвой. Тихо достают пистолет, когда человек меньше всего этого ожидает, приставляют к затылку и нажимают на курок. Босс предпочитал, чтобы убийства совершались в уютной, дружеской обстановке. Август Ла Торре не терпел шуток в свой адрес и не мог позволить, чтобы за произнесением его имени следовал смех. Это было недопустимо.
Луиджи Пеллегрино, более известный как Джиджотто, как раз любил посплетничать обо всем, что касалось влиятельных личностей его города. Во владениях каморры живет немало людей, передающих шепотом истории о сексуальных похождениях боссов, оргиях наместников и о распутных дочерях предпринимателей клана. Обычно боссы закрывают на это глаза, потому что им своих забот хватает, да и нет ничего странного в том, что о жизни сильных мира сего распускают слухи. Джиджотто рассказывал направо и налево, что видел жену Августа в обществе одного из самых преданных ему людей. Он видел, как на встречи с любовником ее отвозил личный водитель самого босса. Глава семьи Ла Торре, все державший в своих руках, не замечал — жена изменяет ему прямо у него под носом. Джиджотто каждый раз придумывал новые подробности и дополнял свои выдумки. Как бы то ни было, анекдот о жене босса, наставляющей мужу рога с ближайшим соратником, обошел всю округу, его пересказывали друг другу, не забывая ссылаться на источник. Однажды Джиджотто прогуливался по центру Мондрагоне, как вдруг услышал шум подъехавшего к тротуару мотоцикла. Он бросился бежать еще до того, как водитель заглушил мотор. Сидевший за спиной водителя киллер открыл огонь, но Джиджотто так ловко лавировал между фонарными столбами и людьми, что обойма закончилась, а он остался невредим. Водителю пришлось спрыгнуть с мотоцикла и броситься вдогонку за Джиджотто, пытавшимся укрыться в баре за стойкой. Каморрист вытащил пистолет и выстрелил болтуну в голову на глазах у десятка людей, которые как-то незаметно испарились сразу после происшествия. Судя по проведенным расследованиям, убрать с дороги клеветника, смешивающего с грязью имя босса, решил, даже не спросив на то разрешения, один из главарей клана, Джузеппе Франьоли.
Август воспринимал Мондрагоне вместе с его полями, побережьем, морем как свою собственность, как заводской цех, лабораторию, предназначенную для него и его союзников-предпринимателей, как сырье для переработки на благо бизнеса. Он наложил строжайшее вето на торговлю наркотиками на территории Мондрагоне и Домицианского побережья. Высочайшее повеление боссов Казерты подчиненным и всем остальным. Запрет был вызван моральными соображениями — желанием оградить сограждан от употребления героина и кокаина, но в то же время немаловажным фактором выступала необходимость исключить возможность обогащения за его счет рядовых членов клана, которые, обнаружив источник скорого обогащения, могли бы взбунтоваться против власти Ла Торре. Наркотики, поставляемые мондрагонским картелем из Голландии в Лацио и Рим, были категорически запрещены, за дурью жителям Мондрагоне приходилось ездить в Рим, хотя в столицу травка, кокаин и героин попадали из их же города, от неаполитанцев и Казалези. Мондрагонцы напоминали котов, гоняющихся за собственным хвостом, только место, откуда он растет, находилось от них на почтительном расстоянии. Клан создал специальное подразделение наподобие аналогичных полицейских структур и назвал его АОБР — Антинаркотическим отрядом быстрого реагирования. Если ты попадался с косяком во рту, то зарабатывал перелом носа, если вдруг женщина обнаруживала в вещах мужа пакетик с кокаином и проговаривалась об этом, то участники АОБР с помощью кулаков и пинков быстро отбивали у провинившегося охоту нюхать порошок, а потом еще и договаривались с бензозаправками, чтобы наркоману не отпускали бензин и тот не смог бы доехать до Рима.
