Поставки наркотиков совмещались и с другими видами коммерческой деятельности. Энцо Бокколато, родственник Ла Торре, владелец ресторана в Германии, решил вкладывать деньги в экспорт одежды. Вместе с Антонио Ла Торре и каким-то ливанским предпринимателем они закупали в Апулии вещи, сшитые в Кампании, поскольку монополия на текстильную промышленность принадлежала кланам Секондильяно, и перепродавали в Венесуэле через некоего Альфредо, одного из крупнейших торговцев алмазами в Германии, судя по проведенным расследованиям. С подачи каморристских кланов из Кампании алмазы за счет разброса цен на них и одновременно неизменной номинальной стоимости очень быстро стали любимым средством отмывания «грязных» денег. У Энцо Бокколато были связи в аэропортах Венесуэлы и Франкфурта и среди сотрудников таможни: через них не только проходила пересылаемая одежда, но наверняка осуществлялась и широкомасштабная торговля кокаином. Может показаться, что кланы, завершив процесс накопления крупных капиталов, резко прекращают криминальную предпринимательскую деятельность, восстав в какой-то степени против своего генокода, и переводят ее в легальное русло. Как и в случае с американскими Кеннеди, которые во времена сухого закона сколотили целые состояния на торговле алкоголем, после чего разорвали всякие отношения с преступным миром. В действительности же сила итальянской каморры заключается именно в соединении двух видов деятельности, позволяющем не отказываться от криминального бизнеса. В Абердине такую систему называют «скретч». Как рэперы и диджеи останавливают пальцами пластинку на проигрывателе, так и предприниматели-каморристы тормозят на миг движение легального рынка, играющего роль пластинки. Задерживают, делают скретч, а потом отпускают, придавая большую скорость.
Расследования прокуратуры Управления Неаполя по борьбе с мафией показали, что любой кризис легального бизнеса приводит к активизации дополняющего его нелегального. Если заканчивались наличные деньги, печатали фальшивые банкноты, если срочно нужны были капиталы, занимались продажей липовых, якобы государственных ценных бумаг. Конкуренцию импортеров подавляли с помощью рэкета, в результате чего нежелательный товар исчезал. Скретч на пластинке легального бизнеса обеспечивает клиентов устойчивым и не отдающим шизофренией ценовым стандартом, способствует стабильным показателям по банковским кредитам, не дает остановиться денежному обороту и потребительской активности. Скретч уменьшает толщину перегородки между законом и экономическим императивом, между кодифицированными запретами и стремлением к прибыли.
Деятельность клана Ла Торре за рубежом привела к неизбежному включению в структуру клана англичан, становившихся его полноправными членами и занимавшими определенное место в иерархии. Среди них был задержанный в Англии Брендон Куин, до сих пор исправно получающий из Мондрагоне ежемесячное жалованье, в том числе и «тринадцатую зарплату». В постановлении о предварительном заключении от июня 2002 года написано, что «имя Брендона Куина постоянно вносится в расчетную книгу клана по личному приказу Августа Ла Торре». Членам клана помимо физической защиты обычно гарантируют заработную плату, юридическую помощь и «крышу» в случае необходимости. Босс сам следил за выполнением всех страховых обязательств, а это означало, что Куин играл жизненно важную роль в бизнес-устройстве клана и являлся первым британским каморристом в криминальной истории Италии и Великобритании.
Я постоянно слышал рассказы о Брендоне Куине, но никогда его не видел. Даже на фотографии. Оказавшись в Абердине, я не мог не попытаться разузнать что-нибудь о Брендоне, надежном соратнике Августа Ла Торре, шотландском каморристе, который, зная лишь синтаксическую структуру организации и грамматику власти, оставил по собственной воле старейшие кланы Северо-Шотландского нагорья и променял их на Мондрагоне. Возле принадлежавших Ла Торре заведений всегда околачивались местные ребята. Они не имели ничего общего с опустившимися уголовниками, просиживающими штаны за кружкой пива в надежде, что вдруг само по себе подвернется какое-нибудь дело, мордобой или кража. Парни здесь собирались бойкие, уже принимавшие участие в легальных операциях клана на самых разных уровнях. Транспортировка, реклама, маркетинг. На вопрос о Брендоне никто не отвечал подозрительным взглядом или туманными фразами, тогда как в Неаполе я столкнулся бы именно с такой реакцией на мой интерес к члену клана. Казалось, Брендона Куина здесь знали всегда, или же он просто успел превратиться в живую легенду, известную каждому. Куин был тем, кому удалось. Он не стал, как они, рядовым служащим в ресторане, фирме, агентстве по продаже недвижимости с фиксированным окладом. Брендон Куин добился гораздо большего, осуществил мечту многих шотландцев: начал с участия в законном бизнесе, после чего влился в Систему, стал действующим звеном клана. Сделаться настоящим каморристом, несмотря на невыгодное положение родившегося в Шотландии, и подтвердить тем самым, что экономика движется по одному-единственному пути, банальному, для всех одинаковому, построенному на общих правилах, поражениях, чистой конкуренции и ценах. Поразительно, что меня с моим английским языком, отягченным итальянским произношением, воспринимали не как эмигранта, не как уменьшенную копию Джейка Ла Мотты[60]или соотечественника захватчиков, пришедших на их землю и тянущих из нее деньги, но как напоминание об азбуке абсолютной экономической власти, способной преодолеть все препятствия даже ценой пожизненного заключения и смерти. Впечатляли их обширные познания о Мондрагоне, Секондильяно, Марано, Казаль-ди-Принчипе, воспринимавшихся как легендарные места из эпических сказаний, поведанных боссами-бизнесменами, переехавшими сюда и открывшими многочисленные рестораны. Моим ровесникам из Шотландии казалось, что у родившихся на территории каморры есть огромное преимущество, выжженное огнем клеймо, определившее для тебя бытие как форму существования, где все — предпринимательство, оружие и особенно твоя жизнь — служит для обретения денег и власти, ради них стоить жить и дышать, именно они позволяют тебе стать центром твоей вселенной и больше ни о ком не заботиться. Брендон Куин добился всего этого, хоть и не родился в Италии, никогда не видел Кампанию, не ездил, наматывая километры, от одной стройки к другой, от мусорной свалки к ферме по разведению буйволиц. Ему удалось. Он получил власть и стал каморристом.
Клан вывел свою коммерческо-финансовую деятельность на международный уровень, но это не прибавило ему гибкости в управлении основной территорией. В Мондрагоне Август Ла Торре придерживался крайне суровой политики. Он забывал о жалости, когда дело касалось могущества картеля. Из Швейцарии ему ящиками поставляли оружие. Босс прибегал к самым разным стратегиям: активно принимал участие в торгах, потом ограничивался альянсами и спорадическими связями, укреплявшими его бизнес, — таким образом, его тактика основывалась на следовании интересам собственных предприятий. Мондрагоне был первой коммуной Италии, подвергшейся в 90-х годах антикаморристской чистке. За прошедшие годы связь между политикой и кланами так и не оборвалась. В 2005 году находящийся в бегах преступник из Неаполя прятался в доме кандидата, метившего на пост уходящего в отставку мэра. Членом городского совета долгое время была дочь регулировщика уличного движения, обвиненного в получении взяток от Ла Торре.
