— Кости. Возьми меня. Я хочу почувствовать тебя в себе.
Он отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза, через головустянул рубашку. Моя полетела на пол следом. Он расстегнул на мне пояс, отцепилножи и пистолеты, стянул сапоги вместе с кольями. Эластик, пропитавшийсякровью, лип к коленям, но я вытолкнула из памяти образы скорчившихся телбабушки и дедушки. Они не ушли далеко. Я до конца жизни буду видеть их вкошмарных снах. Если доживу до того, чтобы еще раз уснуть.
— Я знаю, о чем ты думаешь, но ты ошибаешься. Это непрощание, Котенок. Я не для того протянул двести лет и нашел тебя, чтобыпотерять через каких-то пять месяцев. Я хочу тебя, но это не прощание. Мывыкарабкаемся.
Кости гладил мое тело с такой нежностью, будто я вся была изхрупких стеклянных бусинок. Его губы следовали за ладонью, а я стараласьпальцами впитать память о его теле. Я ни на минуту не верила, что это не впоследний раз. И все равно, я любила и была любима, и ничего не было важнееэтого. Это перевешивало одиночество всех прошедших лет. Для Кости пять месяцевбыли слишком коротки, а я не верила, что мне дарована такая долгая радость.
— Я люблю тебя, — простонал он, а может быть, этосказала я.
Я уже не различала, потому что мы слились воедино.
* * *
Я отказалась смывать с себя кровь. Хотела, чтобы пятнаостались у меня на коже. Потом смою — если буду жива — вместе с кровью тех, ктоэто сделал. Я наконец поняла, почему индеец — друг Кости — раскрашивал телоперед битвой. Боевая раскраска была символом его решимости, а кровь моих родных— моей. До конца этой ночи на мне останется много пятен. И на губах тоже.
Об этом заговорил Кости, и я на этот раз согласилась безколебаний. Его кровь придаст мне силы — правда, только на время — но много нами не нужно. И еще одно преимущество: она поможет быстрее залечивать раны, безкоторых мне наверняка не обойтись. А чем быстрее я оправлюсь, тем быстрее смогуснова убивать. Прежде всего заправился он сам — как машина бензином. В этомрайоне ему не пришлось долго искать парней, напрашивающихся на неприятности. Неповезло четверым, надумавшим обзавестись чужим бумажником. Вместо бумажника онизаработали дефицит железа. Кости не стал тратить на них силу взгляда, простовырубил всех четверых одним ударом, соединившим их челюсти в один размытыйполукруг. Если бы не мрачность ситуации, я рассмеялась бы, глядя, как ониповалились рядком, не успев и глазом моргнуть. Может, после этого до нихдойдет, что преступления не окупаются.
Кости поживился от каждого из них, и лицо его положительноразрумянилось, когда он скользил ко мне, на касаясь земли. Я покачала головой инаправилась обратно к домику.
— Тебе придется хорошенько выполоскать рот. Не хочуподцепить гепатит от твоих поцелуев.
Я успела одеться броней сарказма и крепко держала щит. Всемчувствам, загнанным вглубь, придется подождать, пока я выпущу их из клетки.
Когда мы вернулись к себе, он послушно поплескал водой врот. Нечего и говорить, что никто из нас не захватил с собой зубной пасты.
— Не дергайся, милая. С таким происхождением тебеникакая зараза не страшна. В вампирской крови не выживают ни микробы, нивирусы. Ты хоть раз в жизни болела, а?
— Вообще-то, нет… Но это же здорово!
Я сама удивилась, когда он об этом напомнил. Никто не ценитздоровья, пока не заболеет, вот и я никогда не задумывалась, отчего болезнименя обходят. Посмотрим, доживу ли я до случая простудиться.
— Иди сюда.
Кости сел на кровать и похлопал себя по коленям. Я уселась,как маленькая девочка на колени к Санта-Клаусу на рождественской ярмарке.Только девочки не обнимают Санту за шею и не пьют из него кровь.
— Ты скажешь мне, когда хватит?
Я вдруг испугалась. Это меня не превратит, а все же я делаюнесколько шагов по дороге, по которой совсем не хотела идти.
— Обещаю.
Одно слово — и я успокоилась. Он мне никогда не лгал.
— Объясни еще раз, почему нельзя из запястья. Это былобы как-то не так… гадко.
Кости крепче обнял меня.
— Потому что тогда я не смогу тебя удержать. Хватиттянуть. Ты знаешь, что делать.
Я прижалась губами к его шее, к месту, где проходит яремнаявена. Сердце у него не билось, поэтому нечего было ожидать фонтана крови. Нет,придется тянуть самой. Прикусывая с достаточной силой, чтобы мой тупой зубпроткнул кожу, я мрачно подумала: «Вот об этом и говорят: „Высосет жизнь — иумрешь“».
От первого теплого глотка меня чуть не вывернуло, но язаставила себя глотать. Нормальный человек может выпить примерно пинту крови, апотом у него начнется рвота. О моей нормальности говорить не приходилось нираньше, ни теперь. Когда ранка у него на горле стала затягиваться, я укусилаеще раз, а Кости обхватил ладонью мой затылок и крепче прижал к себе.
— Сильней… — отрывисто проговорил он, чутьзадыхаясь.
От боли или от удовольствия, я не знала и не сталаспрашивать.
— Еще.
Это когда я попробовала оторваться. Во рту стоял резкиймедный привкус его крови. Я уже выпила столько, что ни в какое сравнение не шлос каплями, полученными за последние месяцы. Я потянула сильнее, подавив желаниесплюнуть.
Что-то во мне стало меняться. Сила росла, разворачивалащупальца, распускала ветви, проникая во все члены. Все стало ярче и резче. Никогдая так сильно не ощущала запаха его кожи. Вся комната была надушена потом моихнедавних усилий и запахами тех, кто занимал ее до нас. Чуть слышные голосалюдей за степами и снаружи сделались громче. Зрение было острым, как никогда.
Кожа, раздающаяся под моими зубами, вызывала почтичувственное наслаждение. Я укусила сильней, кровь, пролившаяся в рот, вдругстала вкусной. Я запрокинула ему голову, укусила снова — это было так приятно.Как будто я только об этом и мечтала всю жизнь. Меня охватывало тепло. Яобхватила его ляжками за пояс, прижималась, все сильнее запрокидывая емуголову, и вкус крови вдруг стал… восхитительным.
— Хватит.
Кости оттолкнул меня. Я не давалась, я не хотелаостанавливаться. Не могла остановиться. Я щелкала зубами, пытаясь снова впитьсяему в горло, но он сцепил руки у меня за спиной и навалился на меня, удерживаяне только руками, но и всем весом тела.
— Расслабься. Подыши. Перетерпи, Котенок, сейчаспройдет.
Сперва я отбивалась, но понемногу охватившее меня безумиерассеялось, и я уже могла смотреть на Кости без желания выпить его до последнейкапли. Сейчас я по-новому понимала смысл слов «жажда крови».
— Как же ты удерживаешься? — Я коротко, неглубокодышала.
Он ослабил стальную хватку, но не отодвинулся.
— Никак — в первые несколько дней. Убиваешь всякого,кто подвернется, когда начинает мучить жажда. Потом учишься с этим справляться.Ты всего только попробовала. Через неделю организм очистится. Ты снова станешьсобой.
