доверяю бумаге» — синоним тому, что я послушный дебил. Сродни тому что, когда пишут в резюме «играю в хоккей» вовсе не ради того, что бы показать, что следят за здоровьем — это всего лишь намекает на то, что игрок командный. А если написать, что шахматист, то это, скорее минус: мол, соискатель себе на уме, одиночка.
Ребёнок с удовольствием разглядывал красочную фотографию на первой полосе, где изображался взрыв довольно необычной формы: казалось, будто неведомые сапёры заложили бомбы в фантастическом городе, и привели взрыватель в действие одновременно везде. Причудливые башенки разлетались во все стороны, дворцы превращались в красочную пыль, и, самое удивительное, чего не может быть никогда в космосе, всё это сопровождается разрядами мегамолний, толщиной с планету.
Крупные буквы над фото сообщали: «Астрономы обнаружили Город Бога», — а текст помельче дополнял: «Пока нет единого мнения о том, что увидели телескопы не так далеко от Солнечной системы, в месте, ранее считавшимся пустым».
— Всего шесть световых лет, — одними губами «произнёс» ребёнок, будто для него это и в самом деле было рядышком. А если бы кто-то пригляделся, мог бы заметить, что его глаза наполнились тёплой ностальгией. Будто такой малолетка может что-то помнить.
Остальные заголовки передовиц официальных источников информации не предвещали ничего хорошего, полностью соответствуя духу времени. Некоторые из них выстроились в логическую цепочку даже с точки зрения ребёнка:
«Участились случаи похищения детей. Уже десятый ребёнок на этой неделе пропал по пути домой»
«Правоохранители бессильны против торговцев человеческими органами»
«Президент компании „Вторая Молодость“ обещает сделать продукцию доступной широкому кругу лиц. Акции стремительно растут»
Если уж это безобразие признаётся жёстко зацензурированными изданиями, то, видимо, дело вообще швах. Монтажная пена полезла из мешка.
— Эй! Пацан! Ты умеешь читать? — здоровенный мужчина со шрамом на всё лицо, почти скрытым пластическими операциями, положил тяжёлую руку на плечо мальчишки.
— Ты заготовитель из Второй Молодости? — ребёнок глянул снизу вверх на мужчину бандитской наружности совсем по-взрослому, без капли страха.
— Новорожденный телёнок тигра не боится, — ухмыльнулся бандит.
— Ты прав, здоровяк. Тебе бы стоило быть поосторожнее с тем, кто тебя сильнее, — мальчишка сбросил тяжёлую руку с плеча, что само по себе странно: отпускать жертву злодей не планировал.
Тем не менее он залился смехом:
— Сильнее? Ха-ха-ха! Ну ты насмешил меня, таракашка. Идём-ка сомн… хххрррр, — мужчина согнулся в три погибели от того, что детский кулачок пробил ему в четырёхглавую мышцу ноги — выше паренёк просто не дотянулся.
— Ах ты мелкий! — мужчина оказался немного туповат, и не сообразил, что у такого мелкого мальчишки просто не может быть столько силы.
— С двумя открытыми чакрами ты прёшь на Заложившего Основание (2)? — мальчик сказал что-то совсем непонятное и тут же нанёс удар маленькой ножкой под колено. Мужчина не устоял, растянулся на тротуаре. Удар черепа о мостовую оповестил округу, что в голове много свободного мета — кость толстая, а мозг много места не занимает.
А теперь паренёк уже мог достать не только до ноги. От серии ударов по корпусу здоровяк схватился на живот, похрюкивая, пытаясь подвывать.
Самое странное в этой ситуации даже не сам факт избиения ребёнком взрослого мужчины, а то, что никто на это не обратил внимания: ни прохожие, ни продавец газет.
Собственно, в этом заключается проблема, обозначенная в заголовках газет: никому нет дела до несчастий других. И уж точно никто не хочет сотрудничать с правоохранителями, в которых уже давно перестали видеть что-либо помимо средства силового перераспределения доходов и накоплений.
Кроме мальчика лет пяти на вид.
Он нанёс «контрольный» удар в висок, а потом схватил тушу за два пальца (больше маленькой ручкой не обхватить) и поволок здоровенное тело в ближайший офис полиции, волоча мордой по брусчатке.
Каждый шаг мальчишки, который вовсе не воспринимался как прыжок, а был очень плавным, покрывал сотню метров, и то, казалось, что он может передвигаться гораздо быстрее, просто пальцы мужчины могут оторваться, если дитё попытается двигаться со слишком большим ускорением.
— Здравствуйте! — раздался писклявый голос.
Жирный полисмен на входе открыл заспанные глаза, покрутил головой, но никого не увидел.
— Я здесь, — голос раздался откуда-то снизу.
Толстяк свесился через пластиковое ограждение и увидел-таки посетителя:
— Чего тебе, пацан? — пробасил он, капая слюной. Мальчик поморщился, порадовавшись, что встал чуть в сторонке.
— Хочу сообщить о преступлении. Меня хотели похитить.
— Кто тебя обидел, деточка? — на жирном лице появилась ухмылка.
— Вот он, — мальчишка указал куда-то ближе к перегородке.
Толстый полицейский свесился ещё сильнее и увидел-таки, о ком говорил посетитель.
— О! И как я не заметил его? — удивился полицай. — Всё! Спасибо, что сообщил. Ему окажут помощь.
— Что? Помощь? Я жертва, а он напал на меня!
— Ты что несёшь, пацан? Это уважаемый человек! Ты знаешь, чей он телохранитель⁈
Полицейский тут же отёр рукавом губы от слюней, заметив, что закапал «действительно уважаемого человека», к счастью, временно недееспособного.
— Догадываюсь, — мрачно сказал ребёнок, а полицейский вдруг понял, что говорит с ребёнком как со взрослым.
— Раз догадываешься, то иди себе, не мешай работать, — исправился дядя, ответив подобающе общению взрослого с дитём.
— То есть моё заявление вы не примете, а ему окажете помощь? — возмутился мальчик. Это не было детским капризом, а настоящим злым возмущением несправедливостью.
— Пацан. Ну, какое заявление от сопли? У тебя паспорт-то есть?
— А в устной форме?
— Не мути воду, — шёпотом сказал полицейский. У него и самого есть дети, и они время от времени задают вот такие вопросы, а он никогда не находит ответа. Вот и сейчас не знал, что сказать: «Приходи с мамой?» — идиотизм.
— Я понял… дяденька, — мальчик тяжело вздохнул, снизу верх посмотрел на полицейского грустными глазами. Потом с сочувствием взглянул на тело на полу и ещё раз вздохнул.
Полицейский только увидел, как он замахивается ножкой для пинка, но не увидел, что именно сломал паршивец. Предмет, сломанный им, издал глухой треск, хруст, а потом какое-то подобие чавканья. Цветочный горшок? Арбуз?
…А мальчик сразу после этого исчез.
Толстяк подумал, что устал и ему, должно быть, привиделось. Чтобы убедиться в этом, он опять свесился через загородку, и понял, что уж лучше
