ночью кое-что случилось. Попала в аварию. Со мной все в порядке, только синяки.
Вечером улетаю домой ночным рейсом. Хорошо бы попрощаться до отъезда.
Сообщение помечается как прочитанное, затем пульсируют серые точки, пока Ник набирает ответ. Я представляю себе его озабоченное, сосредоточенное лицо. Я правда буду по нему скучать.
Господи. Что случилось? Ты должна была позвонить!
Где ты? В больнице? Дома? Я сейчас подъеду.
Я чувствовал, что-то не так…
Я глупо улыбаюсь, таращась в экран. Ник заботится обо мне. Он даже не представляет, как уже помог. Но я не могу пригласить его к себе – мне нужно попасть к нему домой. Нужно вернуть пистолет обратно, и чем скорее, тем лучше.
Я в порядке. Можно заскочить к тебе по дороге в аэропорт? Сейчас я уже выхожу из квартиры.
И добавляю:
Нам нужно поговорить.
Серые точки пульсируют…
Конечно, я сейчас вернусь домой.
Все в порядке? С тобой точно все нормально?
Да, я просто испугалась. Сейчас вызову «Убер».
Хорошо. Увидимся.
Заказываю такси, записываю на листочке телефон с сайта полиции Лос-Анджелеса, закрываю квартиру и волоку сумки в вестибюль. Сегодня на ресепшене другая администратор, которую я раньше не видела. Отдаю ей ключ и объясняю, что возвращаюсь в Лондон, а с ними скоро свяжутся и все уладят. Потом заглядываю на парковку, крепко обнимаю Мигеля, говорю про отъезд и прощаюсь как следует.
Солнце уже садится, когда я сажусь в «Убер» и еду к Нику, чтобы выполнить последнюю часть своего плана. И вдруг мне становится страшно.
Проезжая по Западному Голливуду, я кое-что замечаю в окно и прошу водителя остановиться. Бегу к старой телефонной будке на тротуаре, вытаскиваю смятый листок с номером телефона. Это круглосуточная анонимная горячая линия полиции Лос-Анджелеса: любой может позвонить и анонимно сообщить о преступлении.
Сообщу про Марлу и сразу уеду. Кляну себя за то, что не сделала так в первый раз – тогда не пришлось бы общаться с офицером Кортес. Но что сделано, то сделано, сейчас нет времени ругать себя. Для этого у меня будет одиннадцатичасовой перелет. Вздохнув, набираю номер.
Робот предлагает назвать штат, город или место преступления, по поводу которого я звоню, и просит дождаться ответа оператора.
По жилам разливается страх, когда я слышу человеческий голос.
– «Борцы с преступностью» слушают, чем могу помочь? – произносит женский голос. На мгновение я теряюсь и от того, что это реальный человек, и от самого вопроса. Я изо всех сил уговариваю себя: она не может знать, кто я и где нахожусь. И о том, что я сделала.
– Я хотела бы сообщить о преступлении, – заикаясь, мямлю я.
– Хорошо, мэм, где это произошло?
Я отвечаю, и она перенаправляет меня другой женщине с бодрым голосом:
– Региональный отдел Лос-Анджелеса, чем могу помочь?
– Я хотела бы сообщить… кое о чем.
– Итак… – подталкивает она меня.
– Там тело, – слова выходят какими-то нелепыми и грубыми. – В ущелье в Гриффит-парке. Под знаком.
– Понятно, – сдержанно и осторожно отвечает она. – Вы были на месте происшествия?
– Нет. Я недавно ходила в поход. И увидела ее там, в ущелье.
– Вы видели женщину? Можно уточнить, когда именно?
– Сегодня утром.
– Тело женское?
– Да.
– Вы вызывали скорую?
– Похоже, она мертва, – слышу я свой голос, излагающий голые безжалостные факты. – Думаю, упала с большой высоты. Скорее всего, мертва. Кто-то должен пойти и забрать ее. – Я содрогаюсь от собственных слов, но эмоциями тут не поможешь.
– Понятно. Мне жаль, что вам пришлось стать свидетелем такого травмирующего происшествия. – Наверняка это стандартные фразы, которые положено произносить операторам колл-центра, но мне все равно становится легче. – Если вы точнее сообщите координаты, мы отправим туда кого-нибудь как можно скорее. Могу дать контакты благотворительной организации, если вам нужно с кем-то поговорить об этом.
Я отказываюсь, но подробно описываю, где найти Марлу.
Остается только молиться, что раз она пролежала там недолго, ее сумеют опознать. Рассказав оператору все, что могу, вешаю трубку и с нацарапанным на обратной стороне листка номером своего обращения возвращаюсь к ожидающему такси.
Ник ждет на подъездной дорожке. Когда я выхожу из машины, он с ужасом смотрит на мое лицо в синяках.
– Авария произошла сразу, как ты уехала от меня? – Он явно чувствует себя виноватым.
– Ну, вообще-то в Даунтауне. Я врезалась сзади в мусоровоз на светофоре. – Я качаю головой. – Сама не знаю, как это случилось. Наверное, опять неполадки с реле или что-то в этом роде. Мне объясняли, но я не очень поняла.
Ник нежно заключает меня в свои медвежьи объятия, стараясь не слишком сжать и тем более не раздавить мое измученное тело. Я таю, прислушиваясь к размеренному стуку его сердца.
Господи, как же с ним хорошо… Словно я уже дома.
Ник затаскивает меня и мой багаж внутрь, настаивая, что сам отвезет меня в Лос-Анджелес. Предлагает чай. Я соглашаюсь – это даст мне возможность спуститься вниз, и он идет на кухню, а я – в ванную.
Спустившись, сразу иду в спальню, прислушиваясь к звукам сверху: занят ли он приготовлением чая или уже нет. Осторожно достаю пистолет, еще раз протираю и аккуратно кладу обратно в ящик.
Слышу, как Ник медленно идет к лестнице с чашкой чая в руке. Как можно тише бросаюсь в ванную – сделать вид, что только закончила приводить себя в порядок. Открываю дверь. Ник прислонился к стене рядом с дверным косяком с двумя кружками в руках. Он выдерживает мой пристальный взгляд, пока я стою перед загороженной дверью, и наконец спрашивает, прихлебывая чай:
– И что ты хотела мне сказать?
Я хмурюсь, не уверенная, о чем именно он. Ник мягко улыбается:
– В сообщении ты написала, что нам нужно поговорить.
Я хотела извиниться за то, что так внезапно уехала, хотя нам было так хорошо. Но сейчас, когда я стою перед ним, одна мысль об этом вызывает прилив жара, который молниеносно поднимается по шее к избитому лицу.
Ник внимательно и терпеливо наблюдает, ему явно весело.
– Ты случайно не собиралась рассказать, что вчера позаимствовала мой пистолет? – мягко спрашивает он. – Полагаю, сейчас он уже снова в ящике?
Я резко выпрямляюсь и молчу, потеряв дар речи: меня поймали с поличным. Он смотрит выжидающе, но не сердито.
– Да, снова в ящике, – отвечаю я, морщась от явной неловкости ситуации и сверлю Ника взглядом, пытаясь понять его реакцию. – Прости? – добавляю я.
