ссадина сверкает под правым глазом, а посередине нижней губы небольшой порез. Не помню, когда это случилось. Наверное, в какой-то момент я сильно прикусила ее.
Остатки макияжа залегли под глазами, кожа приобрела желтоватый оттенок, а свежевымытые влажные волосы дополняют кошмарную картину. Я откидываю волосы в сторону и осматриваю ноющую шею. Кожа в кровоподтеках и синяках в тех местах, где впились ногти Марлы. Порывшись в косметичке, выуживаю тюбик с антисептическим кремом. Конечно, слишком поздно, но сам процесс бережного нанесения прохладного крема создает иллюзию, что я возвращаю себе прежнее тело. Через левое плечо наискосок вдоль груди тянутся кровавые пузыри и синяки от ремня безопасности.
Прикрываю шею рукой. Если не считать следы ногтей на шее, остальное вписывается в картину вчерашней аварии.
Высушив волосы, натягиваю топ без рукавов с высоким воротом и джинсы, обдумывая в тишине план действий.
У меня три варианта.
Первый: иду в участок и рассказываю все от начала до конца. Тогда могут возникнуть последствия – из-за того, что случилось с Марлой.
Второй: анонимно звоню в полицию и сообщаю, что видела что-то в ущелье под знаком «ГОЛЛИВУД». Точно так же, как туристка, которая обнаружила тело спрыгнувшей со знака актрисы в 1926-м. Предоставлю копам самим искать тело Марлы и придумывать свою версию произошедшего.
Третий: пакую чемоданы, извиняюсь и возвращаюсь домой. В конце концов, я попала в аварию, и никто не осудит меня за отъезд из Лос-Анджелеса. Уверена, даже Кэтрин Майер и ее студия поймут.
Я знаю, какой вариант предпочтительнее. Каждая клеточка тела вопит, приказывая отправляться домой прямо сейчас. Я ни за что не смогу встретиться с Кэтрин Майер или продюсерами в таком виде. И не собираюсь сдаваться полиции. У меня есть прекрасный предлог уехать из Лос-Анджелеса сегодня. Лицо и тело в синяках. Поврежденный голос. Потрясение. Я включаю ноутбук и бреду в гостиную.
Снаружи низкое солнце вяло пробивается сквозь смог. И даже в таком свете город все равно кажется красивым.
Телефон гудит. Сообщение от Ника, который, ничего не зная о произошедшем, благодарит за чудесный вчерашний вечер и спрашивает, не хочу ли я попозже выпить кофе.
Чувствую острый укол стыда. Прошлой ночью на склоне холма я так быстро предположила о Нике самое плохое и поверила, что он мог совершить такие ужасы. Хотя на самом деле он, наверное, самый добрый человек из всех, кого я встречала. Не знаю, что написать ему, и оставляю сообщение без ответа. У меня осталась одна его вещь… Но нужно решать проблемы по мере их поступления.
Ищу билет на обратный рейс в Лондон. Я уезжаю, другого выхода нет, я не стану ждать ничьего разрешения. Нахожу ночной перелет, звоню в авиакомпанию и бронирую билет на сегодняшний вечерний рейс в девять часов пять минут.
Смотрю на часы на кухне на микроволновке. Нужно быть в аэропорту в семь-ноль-пять, чтобы успеть зарегистрироваться.
Времени в обрез.
Бросаюсь обратно в спальню, кидаю на кровать чемодан, беспорядочно запихиваю все подряд, включая вещи из ванной, и закрываю. Засовываю в сумку ноутбук, паспорт, наушники и книгу и вытаскиваю все это в коридор.
Проверив квартиру – не забыла ли чего, выбрасываю содержимое холодильника в мусорку. Ключи от «Ауди» и приветственный набор кладу в тканевую сумку, чтобы оставить на ресепшене. Собравшись, достаю телефон и набираю номер.
Синтия берет трубку после второго гудка. В Лондоне сейчас глубокая ночь. Она осипла со сна, но уже насторожилась. Ночные звонки редко приносят хорошие новости.
– Синтия, привет. Это Миа, – хриплю я, впервые слыша себя после вчерашней ночи. Мой голос звучит со стороны как дурацкий розыгрыш. Я пытаюсь прочистить горло, прежде чем продолжить разговор, но ничего не выходит. – Слушай, только не волнуйся, ничего страшного, но вчера ночью я попала в аварию.
Я слышу, как Синтия ворочается в постели.
– Ты в порядке? Что случилось?
– В порядке, – отвечаю я, но от звука собственного голоса внутри разливается слабость, и я вдруг поражаюсь интенсивности событий последних дней. Пытаюсь взять себя в руки, но все равно нервничаю: – Да, все нормально. Я просто слегка поранилась и не вполне гожусь для кастингов, но… я жива, – отвечаю уже спокойнее.
– А что с другим? – интересуется Синтия. Я понимаю, что она имеет в виду другого участника аварии, но сразу вспоминаю Марлу. И заставляю себя вернуться к теме разговора.
– Я врезалась сзади в мусоровоз, – продолжаю я. Может, я умею взять себя в руки. Может, мне стало легче от дружелюбного голоса. А может, сама ситуация слишком странная… Тем не менее я вдруг хихикаю, и Синтия следует моему примеру. И это неуместное веселье меня радует.
– Лицо разбито, и, как ты слышишь, ближайшие пару месяцев я не смогу петь в мюзиклах. Но в остальном, думаю, со мной все будет хорошо.
– Слава богу! – Она тяжело вздыхает.
– Знаешь, я поменяла рейс. Вылет сегодня вечером… – Я делаю паузу, обдумывая, как бы лучше сформулировать: – Мне нужно домой.
– Конечно, – воркует она. – Я все понимаю. Я сама разберусь. Просто оставь ключи на ресепшене. Я все улажу.
– А машина… – начинаю я, но Синтия перебивает:
– О ней не беспокойся; главное, что с тобой все хорошо. К тому же для таких случаев и существует страховка. Я разберусь. Мы во всем разберемся, как только вернешься в Лондон. Волноваться не о чем.
– А Кэтрин? Как быть с пробами?
Синтия делает паузу, и я слышу шорох ее пухового одеяла:
– Послушай… ты попала в аварию. Тебе и так досталось. Вполне понятно, что тебе хочется домой, показаться своему врачу, побыть с семьей. Вряд ли это большая проблема для студии. Но если это так, то… что ж… если честно, тогда ну их на хрен.
В глазах покалывает, им горячо и больно. Невозможно выразить словами, как я благодарна Синтии. И, несмотря на все события последних дней, улыбаюсь:
– Спасибо, Синт.
Я еду домой.
* * *
Мои сумки ждут у двери, пока я достаю из куртки так и не использованный «ЗИГ-Зауэр». Тщательно стираю пыль и отпечатки пальцев. Извлекаю патрон, тоже протираю дочиста и осторожно вставляю обратно. Туго заворачиваю пистолет в чистую салфетку для мытья посуды и кладу обратно в сумочку. Скомкав куртку, складываю ее в двойной пакет и выбрасываю в мусорное ведро. На ней нет крови, но остались следы пота и грязи, так что, честно говоря, лучше б ее никогда больше не видеть.
Оглядываю пустую квартиру. Я готова. Отправляю сообщение Нику.
Вт 17:02
Ты дома? Вчера
