— Ну, здравствуйте… защитнички наши, — сердито смотрела девушка.
— Мы из окружения вышли. Пробираемся к линии фронта. Не знаете, немцы в деревне есть?
— Как ни быть... два дня, как объявились. Что-то прячут в амбаре на площади. Наверное, бомбу собирают. Вот и бегают туда-сюда.
— В деревне немцы? — не поверил Апрель.
— А ты как думал? Да, молодой человек, в нашей деревне поселились немцы, пока вы по лесам шастаете да из окружения выходите. Куда только идёте? Ищете место, где учения свои провести?
— Мы что, прячемся от фашистов? — вспыхнул факелом Гаспар.
Заметив горячность юного армянина, красавица снизила накал. Она смотрела на соседний дом, указывая рукой в его направлении.
— Ладно, забыли. А немцев пятеро или шестеро. Видите, свет горит в тех окнах? В том доме они остановились. Машины сюда приезжали, что-то выгрузили и в амбар солдаты отнесли. Там теперь часовой всегда ходит.
— В амбар — в смысле в сарай на площади? — уточнил Апрель.
— Сарай, амбар… какая разница? — снова заводилась хозяйка.
Внешне она была очень похожа на Любашу, но характер у неё оказался зеркальным. Девушка из прошлого была тиха и покладиста, а нынешняя красавица: строга и колюча. «Комсомольцы, они ребята стойкие», — подумал о девчонке Апрель.
— Спасибо за помощь. Вы очень помогли Красной армии, — козырнул лейтенант. — Не думайте плохо о нас. Мы делаем всё, что в наших силах. Победа придёт... поверьте…
Лейтенант повернулся кругом и, не спросив даже имени, быстро направился к лесу.
Немного взволнованный Гаспар, извиняясь перед горделивой хозяйкой, развёл в стороны руки и поспешил вслед за командиром.
Укрывшись в лесу, Апрель спросил у солдата:
— Дорогу назад помнишь?
— Так точно.
— Это хорошо. Лесом пойдёшь. Аккуратно. Доложишь Работягову, что жду его со всем отрядом на этом самом месте. Понял?
— Я быстро. Туда и сразу обратно. Разрешите идти, товарищ лейтенант?
— Выполняйте приказ, рядовой.
Чтобы найти отряд и вернуться, молодому армянину потребуется не меньше часа, так подсчитал Апрель. Решив, что ему самому хватит и тридцати минут, он отправился сначала к сараю, а затем к дому, где остановились немцы.
***
Апрель подкрался к часовому, безмятежно сидящему на металлической бочке. Кругом шла война, в двух шагах от деревеньки гремели орудия и гибли тысячи солдат, а часовой чувствовал себя, будто где-нибудь в Баварии у склада колбасных изделий. Непростительная беспечность.
Незаметно проскользнув мимо часового, лейтенант перебежками приблизился к дому и спрятался под открытым окном. Фашисты оживлённо беседовали. Апрель понимал немецкий язык, как родной.
— Через месяц Москва падёт, — уверял один из арийцев.
— Франц, предлагаю пари! И двух недель не продержится Москва. Или ты думаешь по-другому? — продвигал свою версию другой немец.
— Думаю, что русские давно уже сбежали из своей столицы. Я о Сталине и его правительстве коммунистов. Смылись они за Уральские горы, и будут там сидеть, пока мы до них не доберёмся. Уверен, что уже через десять дней в Москву зайдут первые зондеркоманды для фильтрации населения. Скоро всё будет кончено, господа, — ответил Франц.
— Никуда не сбежал, этот чёртов Сталин. Вы понимаете, что менять тактику надо, — разливая по стаканам шнапс, философствовал следующий мыслитель. — Учите историю. Поляки дошли до Москвы и захватили её. Французы, тоже преуспели с пожарами. В этот раз русские окажутся умнее и будут упираться особенно. Но только вот в чём дело: мы не французы и, слава богу, не поляки. И какими бы живучими ни казались русские, даже они не в силах справиться с нами. Потому итог войны предсказуем. Москва падёт подобно взбалмошной девке. Немного поломается, затем поднимет юбку и немецкий солдат порадует русских новым порядком… К Рождеству Москва будет наша, я в этом нисколько не сомневаюсь.
— Клаус, друг, ты неисправимый романтик. Ты видишь логику и следы коварной судьбы там, где нет ничего, кроме бессмысленной массы дикого народа. Чем ближе я узнаю русских, тем больше они напоминают мне животных, — рассуждал Франц, поглядывая на дно стакана. Потом он выпил содержимое до последней капли. — Про животных, это не пустые слова, господа. Вы только вспомните свои ощущения, когда мы проезжали мимо горящего поезда. Помните неделю назад? Не знаю, что случилось, и почему поезд сошёл с рельсов, но видели бы вы, какие у них отвратительные физиономии. Женщины, дети, старухи: все чумазые, грязные… на них… то ли кровь, то ли грязь… это так ужасно, господа, и так отвратительно.
— Да… русские — нация грязная, безграмотная, и пули на них не жалко, — согласился ещё один фашист. — Потому предлагаю выпить: за оружие, которое сокрушит варварские орды! Пора очистить нашу планету от русских свиней!
Слушать бредовые прогнозы, подвыпивших немцев, Апрель вовсе не собирался. Пройдя известным маршрутом, он вернулся к часовому, охранявшему сарай.
Апрель чувствовал, что новорождённая мощь Фаро не нуждается в совершении магических ритуалов. Задержка дыхания, замедление биения сердца и другие медитативные упражнения больше не требовались. Ощущение, что в теле бежит нечеловеческая энергия, не покидало ни на секунду. Стоило только захотеть, и время для немцев в деревне замедлилось так, как это случилось в доме Петра Крымова.
Часовой сидел на бочке. Его глаза были мечтательно прищурены. На коленях примостилась винтовка. Немец будто улыбался, смотря куда-то вдаль.
Апрель заботливо прикрыл часовому глаза, надвинул каску
