— Нет! — вдруг выпалил принц и наконец посмотрел на меня, — ты, это ты!
Я вздрогнула от безумного огня, полыхнувшего в беспристрастных карих глазах. Его высочество неотрывно смотрел на меня широко распахнутыми глазами, а потом перевёл взгляд на какую-то картину. Не ту, где была бабушка, а на другую. Она была в ещё более плачевном состоянии.
— Эльмар, ты должен очнуться, — вещал король.
— Что это с ним? — прошептала я.
— Ему нельзя бывать в этой галерее, у него слетает крыша от этих портретов, — сухо ответил Лиас.
Я снова посмотрела на эти полотна. И поняла, что же в них было такого. Это женщины. На портретах только женщины. Все эти изуродованные огнём портреты женские. Я совсем другими глазами посмотрела на них. Мой взгляд безошибочно находил едва заметные символы на картинах. Маргот. Везде символ «Маргот».
— Почему ты мучаешь меня? — закричал принц, снова глядя на меня, — перестань приходить ко мне, перестань просить о помощи! Почему ты отталкиваешь меня, а потом просишь вернуться? Играешь? С-стерва!
Он видел меня и не меня одновременно. Он видел ту женщину, у которой было выжжено лицо, словно огонь целенаправленно уничтожал именно его, чтобы никто не видел. Чёрт, да у всех портретов были выжжены лица. И это не просто так.
— Эльмар, кого ты видишь во мне? — спросила я.
— Татианна! — Илиас схватил меня за руку.
— Я вижу её, — сказал Эльмар.
— Кого? — я проигнорировала Монфора.
— Её, — принц указал в самый обгоревший портрет.
— Тати, — Илиас потянул меня к выходу, но я упёрлась.
— Герцог, оставьте её, — сказал король, когда принц дёрнулся следом за нами.
— Я не она, Эльмар, — выпалила я, — я не она. Меня зовут Тати.
— Тати? — вдруг моргнул принц и замер.
— Золотистые волосы, голубые глаза, — забормотал Эльмар, — да, ты Тати. Но ты так на неё похожа. Боги Гар, я в конец обезумел, но ты так на неё похожа!
— Но я не она, — в который раз за этот вечер повторила я.
— Не она, — пробормотал принц и обмяк, когда король коснулся его виска указательным пальцем.
— И что это было? — выгнул бровь Илиас, почему-то глядя на меня.
— Кажется, пора просить политического убежища в Темрикане, — пробормотала я.
Король засмеялся, как-то нервно, а Лиас устало прикрыл глаза. Я же снова посмотрела на обезображенный опалённый портрет бабули. Ну и чертовщина тут творится. Перевела взгляд в сторону, на другую изувеченную пламенем женщину, на которую поглядывал Эльмар. Потом на другие женские портреты.
Блондинки, с «опалёнными» лицами. Моя бабуля, другие женщины. Они были похожи на орден. Ещё и Талиан говорил о какой-то силе, нашей общей силе. Солнечные девы. И этот символ. Маргот. Кажется, этот день меня добил.
Я устало прикрыла глаза и провалилась в темноту.
До холодного пола я явно не долетела, меня подхватили надёжные тёплые руки. Мне подумалось, что он всегда меня подхватит, если я упаду, и это просто замечательно.
Мне снова снился этот странный храм с большим круглым окном в чёрных трещинах. От него свет золотистым лучом падал на алтарь, на котором спала девушка. В том самом платье с чёрными узорами и с длинными золотистыми локонами.
В этот раз я не бежала, потому что знала — спешить некуда. Я стояла и смотрела на неё издалека. Я пыталась понять, что же всё-таки происходит. Какова связь? Что произошло восемьсот лет назад? Кто такие солнечные девы?
Я сделала шаг вперёд, роскошное платье, всё то же, обтягивающее бёдра и со шлейфом, зашуршало. Я зачарованно его осмотрела. Если подумать, то эти узоры на моём платье и платье спящей красавицы похожи и напоминают те странные руны, что я видела в папке.
Я прикрыла глаза, а потом посмотрела на золотистое круглое окно в чёрных трещинах. В прошлый раз оно потрескалось и рассыпалось на осколки. А сейчас оно целое, но испещрённое трещинами. Что всё это значит? И что это за место?
Я решительно подобрала подол платья и пошла к алтарю. Не спеша, с достоинством, словно это было моё право. Я шла и знала, что увижу. После галереи с Опалёнными портретами я знала. Приблизившись к алтарю, я поднялась по ступеням и заглянула в безмятежное красивое лицо.
Она была так похожа на меня и на бабушку в молодости, словно мы все трое были сёстрами-близняшками. Я подняла руку и поправила локон возле щеки незнакомки. Это безумство. Такого просто не может быть. Ведь и Талиан был похож на неё. На меня. На бабушку. Что за чертовщина?
На этих мыслях ресницы незнакомки затрепетали, будто она вот-вот проснётся и откроет глаза, посмотрит на меня знакомыми ярко-голубыми глазами. Я так это испугалась, что отступила назад и полетела вниз, не чувствуя опоры.
— Тати! — тряс меня за плечи Илиас, — проснись! Ну, же это просто кошмар!
— Лиас… — я поняла, что кричала во сне, — о боже, Лиас.
Я обхватила его руками за шею и уткнулась в широкую грудь. Потом спрошу, что он делает в моей комнате, когда я сплю, сейчас мне нужно его тепло. Мне нужно успокоиться и прийти в себя. Это был сон. Сон.
— Ты в порядке? — он начал гладить меня по голове, в голосе нотки беспокойства.
— Теперь да, — я медленно выдохнула.
— Что тебе снилось? Ты снова просыпаешься с таким ужасом в глазах, — он коснулся губами моего виска.
— Я ничего тебе не скажу, — я попробовала отстраниться, но Илиас крепче обвил меня своими руками.
— Почему? — он улыбнулся, я это почувствовала коже.
— Потому что ты ничего мне не говоришь, — выкатила претензии, — ты вызвал меня в свой мир, но зачем — так и не сказал.
— Тати… — устало вздохнул мой Гад.
— Нет, дослушай, — я куснула его за ключицу.
— Не кусайся, Котёнок, — он охнул.
— Слушай, — я потерлась щекой, — раньше ты не знал, почему к тебе пришла я. Теперь ты знаешь, что к тебе пришла именно та, кого ты вызывал. Я здесь, потому что тебе нужна была помощь. Как ты там сказал? «Вызывал кого-то или что-то во вселенной, что может помочь». Вот, я здесь. И я могу помочь. Не знаю, как, но я это сделаю. Но ты должен мне рассказать, в чём дело.
— Тати, — попробовал он возразить, я это поняла по напряжению в мышцах.
— Если не расскажешь, твоя проблема не решится, — я всё-таки смогла отстраниться и заглянуть в золотые глаза, — и не советую мне перечить. Я и так на тебя зла за то, что было в галерее. Ты вёл себя как последний козёл. А ведь я здесь из-за тебя.
— Ты невыносима, — Илиас нахмурился.
— Ты можешь только смириться, — я посмотрела на него с недовольством, не желая уступать, — я права, чёрт возьми, и ты это знаешь. Не хочешь верить, но ты знаешь, что я права.
