тех, кого он недавно запечатлел на фотоснимке. Потом он молча стал делать все, о чем его просила женщина: печатал дополнительные фото, увеличивали ретушировал их.
А началось всё с фотографии одного очень красивого мальчика, случайно попавшей на глаза жене фотографа в его домашней лаборатории…
Мальчик был именно таким, каким уже несколько лет она представляла себе своего собственного так и не рождённого сына. Он стоял перед её глазами и снился ночами. Он приходил к ней в её мечтах. Она думала о нём почти всегда. Она назвала его Алёшенька, хотя и узнала потом, что настоящего мальчика с фотографии зовут по-другому. Для неё он — всё равно был Алёшенька…Её Алешенка. Во сне он приходил к ней знакомиться и называл её мамой.
С тех пор жена фотографа внимательно просматривала все фотографии, которые распечатывал муж. И когда она находила Его фотографии, то вклеивала их в альбом, который специально завела для этого.
Часто она разговаривала с этими фотографиями, целовала их, придумывала истории про своего Алёшеньку. Конечно, она любила его. Любила той самой материнской любовью, которая не помещалась в её придуманную жизнь и которую не могла подарить своему так и не рождённому ребёнку.
Но любовь её была столь большой, что одного ребёнка для этой любви было мало.
И тогда появились фотографии других понравившихся ей детей. И — другие альбомы…
Самое удивительное, что в этой схеме отношений в семье мужу отводилась роль мужчины — дети у жены фотографа, как в нормальной семье, появлялись через него, от него и при его невольном участии! И далее мужчина принимал минимальное участие во взрослении детей. Ведь советские мужчины — это были, прежде всего, «люди работы», даже можно сказать, «люди с работы», и очень мало — «люди семьи».
Так что, в каком-то смысле, система ценностей в семье фотографане была нарушена, и его это вполне устраивало.
А сам он к этому времени уже был погружён в совсем другую игру. Да, в ту самую игру, которая, помните, называлась «Сейчас вылетит птичка!»
Как пришла однажды в голову фотографа идея взять с собой на работу клетку с говорящим попугаем — не вполне понятно. Но, раз уж пришла, то пришлось ему с этой идеей и с попугаем изрядно повозиться, чтобы сделать из пьющего, пожившего и не стесняющегося в выражениях попугая ту самую «птичку-на-вы-лет», о которой здесь идёт речь.
Все взаимные обиды давно были забыты. Как собутыльники — они уважали друг друга. А совести у обоих было немного. Скорее, совесть им заменяло по-советски затёртое слово «надо». Надо просыпаться, надо идти на работу, надо идти в магазин, надо выпить…
Но, была в них какая-то стеснительность, что ли. Она их и роднила. А ещё — постоянное ощущение какой-то вины перед женой и хозяйкой. И это чувство вины оба, по-видимому, принимали за любовь к ней.
И вот, однажды, стеснительному фотографу надоело по многу раз в день обманывать доверчивых детей, которых родители привели к нему фотографироваться, говоря:
— Вот, сейчас оттуда вылетит птичка! Смотри туда!..
Ведь у него дома была настоящая птичка, которая могла бы действительно вылетать, и ему не приходилось бы каждый раз прикрывать отсутствие птички нелепыми оправданиями под ехидные взгляды родителей.
А стеснительному попугаю было трудно отказать другу-фотографу, да и обыкновенное любопытство ещё не вполне покинуло его. Ведь впереди могло ждать знакомство, пусть и мимолётное, со многими интересными людьми…
Он согласился быть у фотографа птичкой-на-вылет, хотя и не совсем понимал, зачем нужно было пугать детей своим внезапным появлением.
Фотографу пришлось изрядно усовершенствовать старый фотоаппарат в деревянном корпусе со вставляемыми в него стеклянными фотопластинами и тёмным гофрированным конусом, на конце которого зияла загадочной чернотой та самая круглая дырочка, своими размерами напоминавшая дырочку в скворечнике, из которой, собственно, и должна была появляться по команде фотографа загадочная птичка.
Дырочкой в конусе фотоаппарата, конечно, был объектив — стеклянная круглая линза средних размеров. Естественно, что через неё ничто не могло пролететь ни в каком направлении, кроме света и теней.
Но, как известно, «голь на выдумку хитра», и наш фотограф придумал, откуда действительно могла бы вылетать затаившаяся до поры до времени мудрая птичка.
Сбоку от основного ящика фотоаппарата он прикрепил к нему ещё один ящик с дырочкой и верхней крышкой.
Идея была проста: перед тем, как сделать фотоснимок, в аппарат вставлялась, как обычно, фотопластина, а в ящик сбоку помещался попугай. Там он сидел до тех пор, пока фотограф не нажимал на кнопку. Тогда щёлкал затвор фотоаппарата, производя снимок, а в тёмном ящике с попугаем загоралась красная лампочка, и он, как парашютист из самолета, должен был выпрыгивать через круглое отверстие спереди.
Наш попугай довольно быстро понял, что от него хотят, и на первых порах принялся рьяно исполнять свои «служебные» обязанности в качестве ассистента фотографа. Ему явно нравилось осознавать, что теперь у него есть постоянная работа, к которой он стал относиться со всей серьёзностью.
Казалось, что всё его напускное пьянство и словесная распущенность происходили исключительно из прежнего внутриклеточного и внутрикомнатного безделья и томительности ежедневного существования.
Правда, фотографу пришлось попросить попугая вылетать из дырочки строго по определенной траектории, чтобы не попасть в кадр. А попугаю пришлось попросить фотографа убрать нервировавшую его красную лампу из «скворечника». Договорились, что он будет вылетать строго после того, как услышит команду фотографа: «А сейчас вылетит птичка…», и услышит щелчок затвора.
После недолгих уговоров попугай согласился даже вылетать молча и не приставать к детям.
А дети после его эффектного появления бывали растеряны и слегка побаивались странного «фотографического существа». Родители детей бывали удивлены находчивостью фотографа и поражены «простотой идеи» и «качеством его дрессировки».
Благодаря попугаю фотографии получались выразительные и наполненные детскими удивлёнными глазами.
Постепенно слава об удивительном фотографе стала распространяться по городу. Записываться в очередь к нему приходилось теперь за несколько дней и даже недель. Фотоателье регулярно перевыполняло месячный, квартальный и годовой планы. Фотограф получал премии, на которые угощал попугая исключительно после работы.
Жена фотографа сначала воспротивилась межвидовому сотрудничеству двух особей мужского пола. Но, когда увидела, что дети на приносимых мужем домой негативах стали получаться «как живые», с широко распахнутыми глазами, через которые она могла «закачивать» в них свою неистребимую любовь с ещё большей силой, согласилась с тем, что муж утром забирал на работу клетку с попугаем, а вечером приносил её домой.
Когда фотографировали взрослых, попугаю приходилось дожидаться своей очереди вне клетки. Народ приходил разный. И, ожидая,
