глазам. Наконец до меня доходит: лампа стояла на тумбочке, перепуганный кот опрокинул ее на кровать и завалил подушками. Наверное, это случилось еще вчера, когда он оказался взаперти. Отчаявшись выбраться, бедняга уснул, а утром принялся звать на помощь.
Ну вот, теперь мне еще и абажур покупать. Ситуация неприятная, но не из ряда вон. Такие лампы с цветным стеклянным абажуром в стиле Тиффани мне всегда нравились. У родителей на кухне висит похожая, но гораздо больше. Я и сама периодически рассматриваю подобные на «Амазоне», потому что хочу такую же. Правда, стоят они за сотню евро… черт тебя побери, рыжий кот.
Я собираю осколки. Лампа была из самых дорогих: сложный рисунок из переплетенных цветов и порхающих стрекоз, сочетание желтого, красного, изумрудного и лилового, толстое стекло.
С плохим предчувствием – а вдруг даже на «Амазоне» такой не найдется? – я поднимаю одно стеклышко и вижу, что это витраж – вокруг стекла каемка из какого-то металла. Олово или медь? Сплав меди и олова? Рассматривая лампу, я понимаю, что ее основание, кажется, из бронзы. Оно представляет собой переплетающиеся лепестки, растущие из чего-то наподобие чашечки цветка. Но главное, в самом его низу виднеется потертая надпись «Tiffany Studios».
Это катастрофа.
5.
Вишневый Кампьелло
– Тетя, я вляпалась в ужасные неприятности, и только ты можешь меня спасти.
Эти слова тетя Розальба слышит от меня не впервые. Она всегда меня выручала: когда в школе я тусовалась до поздней ночи и боялась, что мне достанется от родителей, то ночевала у нее. Когда я получала замечание от учителя, в дневнике расписывалась тетя, прекрасно умеющая подделывать подпись своей сестры, то есть моей мамы. Когда я отправилась в Англию и спустила все деньги, когда я не знала, что надеть на свидание с самым красивым парнем нашей школы, когда я сомневалась, стричься мне или нет, когда я потеряла цепочку, которую мне подарила на первое причастие бабушка Зоэ… Тетя помогла мне сотню раз, если не тысячу. Всегда, когда я вляпывалась в неприятности, она умудрялась проявить удивительную смекалку и исправить ситуацию. Господь всемогущий, сделай так, чтобы она спасла меня и на этот раз.
– И что же ты натворила?
– Я разбила лампу Тиффани в квартире человека, на которого сейчас работаю. Настоящую, не подделку.
Тетя ненадолго погружается в молчание.
– Приходи завтра на спектакль, потом поужинаем и все обсудим.
– Лампу приносить?
– Нет. Ее лучше вообще не трогай.
Мне тут же приходит на ум совет, слышанный от дедушки Энрико: если произошел несчастный случай, нельзя менять положение тела пострадавшего. Нужно положить ему под голову подушку и вызвать скорую помощь. Уж не помню, по какому случаю он это сказал, – возможно, мы видели аварию и кто-то лежал на земле, а вокруг суетились люди. Так или иначе, дедушкин совет отпечатался в моей памяти раз и навсегда. Не то чтобы я мечтала увидеть страшное лобовое столкновение и применить полученные знания на практике, но при случае уж точно не попаду впросак. Я сразу укажу бесцельно толкущимся вокруг людям, что делать: «Не трогайте его! Подушку под голову, и пусть лежит!» Будем надеяться, что у кого-то из прохожих окажется с собой подушка.
Я стою, глядя на осколки на полу, и ничего не трогаю. И подушка истерзана в клочья. Я и так уже натворила дел, так что лучше оставить все как есть.
Я убеждаюсь, что кошки не прокрались, и запираю дверь на ключ. Подождем мнения экспертов.
Тетя работает в театре за виа Гарибальди, в одном из крошечных переулков, про которые никогда не скажешь наверняка, видел ты их на самом деле или они тебе просто приснились. Если забредешь в такой и потом захочешь вернуться, дорогу вряд ли вспомнишь. Когда-то это был театр при церкви, но теперь он вошел в театральную сеть, поддерживающую спектакли маленьких театральных проектов Пьемонта. Тетя – одна из актрис, известных в узких кругах; так сказать, местный бриллиант. В Турине ее все знают, в Пьемонте о ней кое-кто слышал, но если доедешь до Мантуи и спросишь кого-нибудь, видел ли он новый спектакль с участием Фьяммы Фавилли, то в ответ получишь только недоуменный взгляд.
Фьямма Фавилли – сценический псевдоним. Вам кажется, немного вычурно? Я тоже так думаю, и не раз говорила об этом тете. Ну чем плоха Розальба Ланца?
– Меня воротит от этого имени, – отвечала она. – С таким только свадебные платья продавать.
– Ну, оставь только Роза или Альба.
– Роза никак не годится. Не люблю розы. Альба тоже не то, сразу трюфели на ум приходят[3]. Не хочу, чтобы мое имя ассоциировалось с грибами.
Вот почему моя тетя так и осталась актрисой, известной в узких кругах. Она не понимает, что во всей Европе, за исключением региона Пьемонт, слово «альба» означает восход солнца, а не трюфель. Так или иначе, тетя выбрала себе сценическое имя Фьямма, что означает, что она пламенно – «fiamma» по-итальянски означает «пламя» – горит театром, а для еще большего эффекта взяла фамилию Фавилли, то есть «искрящая». Умеренность ей претит, как и имя Розальба.
У тети есть своя труппа, и называется она «Танец валькирий». Тетя там и режиссер, и актриса. Труппа триумфально гастролирует по малым городам Пьемонта – от Бьеллы до Кунео и от Вербании до Иврии. Иногда ее спектакли доезжают аж до Новары, а это уже почти в Ломбардии.
Сегодня в театре идет «Вишневый Кампьелло», постановка по мотивам «Вишневого сада» Чехова и комедии Гольдони «Кампьелло». Сценарий написан лично тетей Розальбой. По сюжету Раневская из «Вишневого сада» попадает во временну́ю петлю и отправляется в Венецию XVIII века, где переживает разные нелепые ситуации. Режиссер пьесы – тетя Розальба. Художник-постановщик – тоже тетя Розальба. В остальных ролях юные ученики театральной школы тети Розальбы, загримированные под дам средних лет и их кавалеров. Само собой, эту постановку я видела уже не раз, так что мой нынешний визит в театр – своего рода плата за тетину помощь. Если, конечно, в этой ситуации можно как-то помочь.
Я сажусь в третьем ряду и пересчитываю зрителей. Тридцать один. Неплохо. В зале воцаряется темнота. На сцене загорается свет.
Появляется тетя, одетая как чеховская героиня – вся в белом, в шляпке с вуалью на голове и дорожным саквояжем в руке. Она с удивлением оглядывается по сторонам. Это и понятно: слева от нее из-за кулис высовывается нос гондолы, а даже такая чудаковатая дама, как Раневская, должна понимать, что гондолам в вишневом саду совсем не место. Она решает сделать вид, что ничего особенного не происходит, и отважно
