class="p1">– Ваш достойнейший человек жил с дворовой девкой. Это при живой-то жене. А что б её муж им не мешал, он его в рекруты определил.
Довольный произведенным эффектом он уже другим тоном продолжал.
– А с вами, Глеб Александрович, мы сладим так. Василиса Аркадьевна вас не видела, я скажу, что не догнал злоумышленника. Не волнуйтесь, я смогу найти слова, чтобы она мне поверила. Вы возвращаетесь к своим занятиям и виду не подаете, что видели что-то лишнее. Будет вам охота уехать – уедите, но только, если барыня вас отпустит. А без этого никак, сторожа вас никуда не выпустят.
Глеб почти не слышал, что говорил Аполлоний, он не верил ни одному его слову, но постепенно ярость в нем утихала, и он начал понимать, в каком дурацком положении оказался. Прорываться сквозь сторожей? Бежать вплавь по реке? А дальше что? Василиса Аркадьевна ославит его на весь свет проходимцем, работать станет невозможно. Чёрт! А ведь этот мерзавец предлагает ему единственный нормальный выход из той ситуации, в которой он оказался из-за своего расследования. Да, и потом, его бегство стало бы подлостью по отношению к Лизоньке. Ему вспомнилось, как Пётр Егорович накануне отъезда в армию просил дочь слушаться учителя. А ведь на самом деле, это он Глеба просил не бросать Лизоньку.
А сама Лизонька ничего не замечала, она заканчивала пейзаж с видом на лестницу, спускающуюся к реке. Лестница и сама по себе была очень живописна: широкая, с белокаменным ограждением из изящных балясин. Но Лизонькина работа была просто удивительно хороша. Увидеть столько оттенков белого и зеленого – это редкий дар! Плохое владение построением рисунка юной художницы исчезало бесследно при взгляде на это радостное, полное цвета и воздуха произведение. Глеб замер в восхищении. Он был потрясен и совсем другими глазами смотрел на девушку. Такому художественному видению нельзя научиться, оно или есть, или его нет.
– Вам нравится? – смутилась девушка.
– Да. Очень нравится, – искренне воскликнул Глеб.
Ее работа как бы смывала всю мерзость, которую он только что пережил. Воистину, мир спасет красота! Глеб не удержался и добавил:
– Послушайте, Елизавета Петровна, вам непременно нужно учиться живописи, у вас талант!
Лизонька просияла.
– Мы будем учиться вместе. Уедем в Париж и будем там учиться.
Глеб даже зажмурился от такого предположения. Но надо смотреть на жизнь реально. Это невозможно. Лизонька может уехать куда угодно хоть сейчас, состояние ее матери это позволяет. Но даже, если Василиса Аркадьевна надумает поехать с Лизонькой в Париж и взять с собой Глеба в качестве учителя, то само её присутствие сделает все бессмысленным.
Но Глеб недооценил здравомыслие своей ученицы. Оказывается, в Париже живет родная сестра Петра Егоровича, жена русского дипломата. Перед отъездом на Кавказ – что на самом деле не было для Лизоньки секретом – отец рассказал ей, что он через свою сестру положил в банк деньги для нее. И она может их получить в любое время.
– Боже! Почему в Париже?
– Наверное, он думал, что маменька там не доберется. Знаете, здесь она его полностью обобрала, заставила даже всех крепостных на себя переписать.
– Но как вы сможете поехать в Париж? Вам не дадут паспорт, вы так молоды!
– Мне, наверное, не дадут, но вам-то дадут. А я поеду как ваша жена.
– А вы действительно хотите стать моей женой?
– Что вы меня испытываете? Вы же сами отлично знаете, что хочу.
Ещё совсем недавно Глеб был совершенно не уверен, стоит ли поддерживать с девушкой близкие отношения, но сейчас волна настоящего счастья накрыла его и никуда не отпускала. Они будут учиться, пока хватит средств, потом Глеб найдет работу, а Лизонька станет настоящей художницей. Они будут по-настоящему независимыми.
И парочка принялась разрабатывать детали своего побега в Париж.
У Глеба осталось еще небольшое дело, и можно приступать к выполнению намеченного плана.
• * *
Повенчались они в университетском храме с благословления родителей Глеба, которые и помогли с деньгами на дорогу. Елизавета старичкам понравилась. В Париже жили на первых порах у родственников, а затем сняли студию на Больших бульварах. Лиза посещала художественные классы и много работала, завоевывая популярность. Она повзрослела и дивно похорошела. Глеб закончил юридический курс в Сорбонне, открыл художественную галерею.
Некоторое время спустя пришло сообщение о гибели Петра Егоровича. Лиза, ни разу за все время их жизни в Париже не вспомнившая о матери, потерю отца перенесла тяжело, она очень расстроилась и даже заплакала, что казалось для нее почти невозможным.
– Ты ничего мне не хочешь рассказать? – наконец, нашла она в себе силы спросить мужа.
Глеб понял, о чем она.
– А надо ли?
– Мне кажется, ты давно понял, что я могу принять и горькую правду. Не хочу, чтобы между нами были недомолвки. Ты ведь знаешь, кто убил Агашу?
И Глеб рассказал.
Слова мерзавца Аполлония все-таки запали ему в сознание. С какой женщиной могла быть связь у Петра Егоровича? Первой же на ум приходила Ульяна, Агашкина мать. А где он мог с ней жить? Бергман поупирался, но все же дал Глебу ключи от флигеля у деревни. Глеб сразу понял, что они жили именно тут. С тех пор всё здесь осталось нетронутым. Почему Василиса Аркадьевна не разгромила этот флигель, остается загадкой. Но, уж, точно не из благородных побуждений. Может быть, это стало своеобразной пыткой для мужа.
– Посмотри! – Глеб достал из сундучка с документами небольшую миниатюру. Акварельный портрет необыкновенной красоты женщины.
– Господи! Да это Агаша! Ты там нашел этот портрет?
– Да, он был спрятан за образами. Это Ульяна, мать Агаши. Муж избивал ее, и Петр Егорович, чтобы оградить Ульяну от побоев отдал его в рекруты. Но отпуск Петра Егоровича закончился, он был вынужден вернуться в армию, а Ульяну после рождения дочери убрали по приказу Василисы Аркадьевны. Сначала я думал, это сделал Ибрагим, но более вероятно, Аполлоний. У твоей матери с ним давняя связь. Вряд ли они стали бы впутывать в это дело постороннего.
– А кто убил Агашу? И зачем?
Глеб некоторое время помолчал, собираясь с силами, но, когда начал говорить, голос его звучал вполне уверенно.
– Лиза, я не сомневаюсь, что Агаша – твоя сестра. Понимаешь, Пётр Егорович ничего не знал о её рождении. Когда он вышел в отставку и вернулся домой, прошло уже около восьми лет с тех пор. Увы, годы многое позволяют забыть. Но я выучил Агашу грамоте, и он об этом узнал. Скорее всего, это получилось случайно, по потом он уже
