отделение. Я наблюдаю, как с водительской стороны выходит мужчина и бежит открывать дверцу жене. Он поддерживает жену, когда та выбирается из машины. Муж очень обеспокоен, лицо жены пронизано болью, отстраненный взгляд — мне знакомо это выражение: так начинается путешествие из темноты на свет; он держит жену под руку, и они медленными шагами преодолевают несколько метров до вестибюля. Если женщине повезет, через несколько мучительных часов на свет появится ребенок. Муж оставляет жену, чтобы забрать сумку и автокресло для малыша, закрыть и припарковать машину, жена тем временем одна ждет в вестибюле.
Я улыбаюсь ей.
— Воды отошли, — говорит она.
Женщина опирается на стену у лифта, понурив голову, смотрит на линолеум и, как мне кажется, вот-вот родит.
Я останавливаюсь рядом: постарайтесь дышать.
— Маме ночью приснился плохой сон, — отвечает она.
Слежу, как муж оплачивает парковку в автомате и возвращается с детским сиденьем в руке. Он волнуется.
— Не знал, сколько часов выбрать. Выбрал шесть. Надеюсь, этого хватит.
Небо спустилось на землю и течет в жилах моей сестры
Слышу, что в кармане куртки звонит телефон; чтобы ответить, приходится снять варежки. Это моя сестра, синоптик.
Как всегда, она первым делом спрашивает, что я делаю.
— Закончила дежурство, иду домой.
Затем обычно следует вопрос, где я. Она также может вдруг спешно попрощаться, ничего не объясняя, через десять минут перезвонить, якобы что-то забыла мне сказать, и снова попрощаться. Наши разговоры могут длиться и полминуты, и полчаса — в таком случае я включаю громкую связь. Как-то она спросила: ты принимаешь ванну?
Сестра и сейчас интересуется, где я.
— Иду по Баронстигур.
Могла бы ответить, что нахожусь рядом с отделением патологии, куда поступают на вскрытие зародыши и мертворожденные. Мы соблюдаем установленные нормы. Ребенок, рожденный по истечении двадцати двух недель беременности, весящий минимум пятьсот грамм и не подающий признаков жизни, считается мертворожденным. В иных случаях регистрируется выкидыш.
— Как прошло дежурство?
— Родилось семь детей.
Она спрашивает, какого они пола.
— Четыре мальчика и три девочки. Из них одна пара двойняшек.
Сестра изучает перемещение воздушных масс и в последние недели предупреждала, что приближается несколько циклонов, один за другим. И теперь она говорит, что на подходе новый циклон — глубже и обширнее прежних. Раньше в декабре у нас не наблюдалось такого резкого понижения атмосферного давления. Одно за другим. Необычно, неестественно и непредсказуемо — такими словами сестра характеризует современную погоду. Недавно добавилось еще одно слово — беспрецедентно. В настоящее время ее интересует циклон, который обрушится на страну на предстоящей неделе. В сочельник или рождественскую ночь.
— Такого плохого прогноза в это время года не было семьдесят лет, — говорит сестра.
Мы с сестрой погодки, и нас иногда путают. Мне говорят, что видели в новостях, и спрашивают: чем объясняется коричневый цвет облаков — налетевшим с востока вулканическим пеплом, загрязнением воздуха выхлопными газами или заграничными лесными пожарами? Я словно слышу бабушкин голос: все мы живем под одним небом, Дия.
Однажды в очереди в банке у меня поинтересовались, закончится ли когда-нибудь зима и есть ли надежда на весну. Вы имеете в виду мою сестру, поясняю я, она синоптик. Напротив, к сестре в супермаркете подходит женщина с карапузом в тележке для покупок и благодарит за то, что в августе помогла появиться на свет ее сыну, весившему три тысячи шестьсот пятьдесят грамм. Она отвечает: вы имеете в виду мою сестру. А мне говорит: в какой-то степени я больше похоже на тебя, чем на саму себя, и ты — на меня.
Плотнее обматываю шарф вокруг шеи и сворачиваю на Солейяргата. Если ветер не очень сильный, иду по мосту через озеро, в противном случае пробираюсь галечными дорожками парка, пытаясь получить защиту от деревьев. Когда озеро замерзает, иногда перехожу его по льду.
Связь на сильном ветру плохая, и я говорю сестре, что плохо ее слышу. Она обещает перезвонить позже и отключается.
Последний отрезок моего пути проходит через старое кладбище, мимо семейной могилы, где уже покоятся две акушерки — прабабушка и бабушкина сестра. Там лежат также бабушка с дедушкой, а рядом с ними родившийся мертвым мальчик, похороненный шестнадцать лет назад. Сегодня мертворожденным дают имена. Кроме того, я нашла на кладбище четыре могилы акушерок и большое количество детских захоронений. Многие из детей не прожили и дня. Из надписи на надгробии можно также узнать, что женщина умерла при родах. В этом случае дата смерти матери и ребенка чаще всего совпадает. Единственный источник света на кладбище — работающие на аккумуляторах светящиеся кресты, которые устанавливают к Рождеству. Я еще не ушла с кладбища, когда сестра звонит снова. В окнах близлежащих домов светятся гирлянды.
Она хочет знать, где я.
Отвечаю, что на кладбище. Точнее, рядом с рябиной, которую посадила наша двоюродная бабушка.
— Ты хочешь, чтобы тебя похоронили в семейной могиле?
Говорю, что еще не решила.
Она хочет знать, стоит ли еще на кладбище палатка.
На прошлой неделе над могилой в углу кладбища установили палатку. Сначала мне пришло в голову, что это сделал какой-то иностранный турист. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что палатка без дна — похожие одно время использовали при дорожных работах. Позже в новостях прошло сообщение, что из скелета брали пробы для установления отцовства.
Подобные проблемы редко касаются родильного отделения, но помню пару случаев, когда женщину пришли навестить двое мужчин, и каждый хотел увидеть своего ребенка.
Говорю, что палатку убрали.
Тогда она хочет знать, на ветке ли еще листок. Мое внимание привлек одинокий желтый листок, который держался на ветке рябины, несмотря на середину декабря, и я упомянула об этом. Несколько дней подряд проверяла всякий раз по дороге на работу: в сумерках листок все еще висел на ниточке. Сестре казалось странным, что одиночный листок выдерживает ветер такой силы, и она попросила сфотографировать его на телефон и прислать ей. Говорю, что листок исчез, — вероятно, его сдуло сегодня ночью.
Flora Islandica
Я вставляю ключ в замок, открываю дверь и нащупываю выключатель у вешалки, чтобы включить свет. Люстра с абажуром от моей двоюродной бабушки зажигается, потом лампочка несколько раз мигает, раздается жужжание, словно на нее села муха и опалила прозрачные крылышки, и свет гаснет. В квартире уже некоторое время проблемы с электричеством, в коридоре перегорела вторая лампочка за неделю. Расстегиваю молнию, снимаю куртку и вешаю на крючок, затем шарю по рельефным виниловым обоям в гостиной в поисках выключателя. Вместе с унаследованной половиной квартиры ко мне перешла вся обстановка. На
