были очень тяжелыми, остальные прошли легко. Сам он появился на свет с помощью кесарева сечения.
— Прежде чем возить туристов, я был пожарным, затем шофером на скорой, — продолжает водитель. Рассказывает, что ему трижды довелось принимать детей, которые поспешили появиться на свет прямо в машине.
— Теперь вот смотрю на пейзаж, вместо того чтобы заниматься несчастными случаями и пожарами.
На дороге наледи, в асфальте выбоины, и водителю часто приходится снижать скорость.
Некоторое время он молчит, затем продолжает свою речь:
— Задаюсь вопросом: а мог бы я стать фермером? Хорошо, конечно, обеспечивать себя едой собственного производства, но мой ответ: не знаю. Человек многого не знает. Встречаешь по работе людей, поездивших по миру, и спрашиваешь себя: кто мудрее? Стараюсь понять, какие вокруг люди.
Во время разговора он не отрывается от дороги и на меня не смотрит. Наконец делаю ему знак съехать на обочину и тянусь к микрофону. В свете фар виднеются темные пятна лавы и сугробы в ложбинах. Водитель останавливает автобус, ставит на ручной тормоз и напоминает, что нужно предупредить пассажиров, чтобы выходили осторожно. Люди медленно перемещаются вперед в полупустом автобусе и аккуратно его покидают, на мгновение задерживаясь на нижней ступеньке и вдыхая холодный воздух. Кромешная темнота, кусает холод.
— Скажите им, чтобы не отходили далеко от автобуса. И чтобы держались вместе.
То и дело налетает метель, я иду впереди, группа за мной, гуськом, горячее дыхание окрашивает темноту в серый цвет. Водитель выскакивает последним, с непокрытой головой, с голыми руками, в одной флиске. Неподалеку прижались друг к другу три лошади, гривы заиндевели, на краю ущелья замерзшие кустики березняка, глубоко под землей раскаленная магма. Туристы стоят небольшой кучкой посреди черной каменистой пустоши в нескольких шагах от автобуса и ждут, когда метель прекратится, небеса откроются и перед их взорами проплывет переливающееся разноцветье. Они держат камеры наготове.
Сосед с мансарды протягивает мне свои перчатки.
Я ему улыбаюсь.
Мать северного сияния
Люди входят в автобус, и я снова занимаю свое место. Все сидят молча, в пуховиках, шапках, обмотавшись шарфами.
— Это была твоя первая поездка? — спрашивает водитель.
Говорю ему, что первая.
— Ты делаешь это очень необычно. Я никогда не отдавал себе отчет в том, что насчитали так много звезд. Так сколько их, ты сказала?
— Пятьсот шестьдесят тысяч.
— А сколько, говоришь, известно галактик?
— Двести миллиардов.
На какое-то время он задумывается.
— И никогда не слышал, чтобы гид так говорил об электричестве.
Он прибавляет температуру в печке.
— А еще ты удивительно рассказывала о своих предшественницах, акушерках, которые в одиночку отправлялись в путь в самый разгар зимы, в любую погоду, как некоторые из них теряли ориентацию в пространстве, сбивались с пути, исчезали на границе неба и земли, иногда находили дорогу назад, иногда нет. И, признаю, меня тронули твои слова о том, что лучше всего можно понять свет в то время года, когда его меньше всего. Однако я не уверен, что все поняли твое сравнение, когда ты сказала, что человек растет в темноте, как картошка. Я видел, как многие клевали носом на обратном пути, но я не спал, потому что я водитель, и слушал тебя. Мне прежде не доводилось слышать от гида, что человеку нужно преодолевать свое рождение. Как же ты это сформулировала? Что самое трудное — это привыкнуть к свету? Не думаю, чтобы все это поняли.
Пока мы едем вниз по склону, водитель молчит.
— Отправляясь в тур за северным сиянием, его можно и не увидеть, — говорит он наконец. — Я буду оберегать родительницу северного сияния. Как мужчина. Как муж и отец четырех детей. Как Браги Реймонд.
Смотри, светает
Светает долго. Наконец на небе, над кладбищем, появляется синяя полоса дня, она постепенно расширяется и сверкает на заиндевевшей листве. Я включаю электрочайник. Розетка работает. Меня ждут эсэмэски от электрика.
Сэдис уже лучше
она во дворе
лепит стройного
белого ангела из снега
в форме песочных часов
Я открываю окно и глубоко вдыхаю, наполняя легкие холодным воздухом.
Вокруг солнца вуаль тончайшего тумана. Закрываю глаза и чувствую на веках слабый свет, уютное тепло, едва различимое, от главного светила.
Теперь ты можешь приходить день
я жду
что ты наступишь
все бело
все безлюдно и пустынно
свет монитора слился
со светом снега за окном
я жду
под новым небом
на новой земле
слышно
птицу
Примечания
1
Здесь и далее цитаты из книги «Мысли» Блеза Паскаля приведены в переводе Ю. Гинзбург.
2
Традиционная настенная вышивка.
3
Пер. О. Тархановой.
4
Исландские обозначения электричества состоят из слов «янтарь» (raf, rafur) и «сила» (kraftur, magri).
