ванну, полежал немного, потом поплавал вдоль берега, почти доставая руками дно. Веточка так и стояла по колено в воде неподвижная и задумчивая.
— Эй, ты почему не купаешься? — осторожно (кто её знает?) окликнул Жека.
— Наверное, я была маленькая, — сделала она вывод из каких-то своих мыслей.
— А вдруг речка стала меньше?
— Чёрный ворон, — неожиданно запела она,-
Чёрный ворон,
Что ты вьёшься надо мной,
Ты добычи не дождёшься,
Чёрный ворон, я не твой…
Пела она грустно и нежно, совсем не так, как поют эту песню — с грубым трагизмом. Звонкий чистый её голосочек, наоборот, вызывал отчаянную надежду и полёт, полёт куда-то вверх, на свободу. Вспархивали иногда завитушки волос с её щёк…
— Ты очень красиво… — прошептал Жека.
— Мама любила эту песню.
Она выбежала на берег, поднимая бурю брызг, пала на колени и заплакала. Жека обнял её тихонько и почему-то не стал успокаивать. Так они и сидели — плачущая дура и крутой разработчик провальных проектов.
Когда слёзы закончились, Ветка вскочила на ноги и, пританцовывая вокруг Евгения, загорланила с «иками»:
— Ой, со вечёра да с полуночи,
Ой, со вечёра да с полуночи,
Голова болела, голова болела…
Мы всегда с мамой пели…
Ой, да головушка моя болела,
Ой, да головушка моя болела,
Гулять захотела, гулять захотела!
А вы пели?
— Нет, — усмехнулся Евгений, уже ничему не удивляясь.
Ветка остановилась и нахмурилась.
— Тебя папа не любил?
— Да нет, любил. Правда, я думал иначе. А потом понял, что всё не так.
— Когда понял?
— Случай был один. Поссорились мы с другом моим Сегой Петровым. Смертно поссорились, подрались даже. Вот он и решил мне отомстить. Подкараулил нас с отцом — мы утром обычно вместе выходили — и сказал ему, что я курю.
— А ты курил?
— Нет, так, пробовал — отца боялся, да и не надо было мне кому-то что-то доказывать, я и так… Не важно. Словом, ждал Сега, что отец тут же и отлупит меня. А он схватил его за грудки и говорит: «Ты, поганец, сам куришь», — достал у него из кармана сигареты, бросил на землю и растоптал. «Если, — говорит, — ещё поймаю, отучу тебя от курева, получишь по полной программе!»
— А тебя не побил?
— Нет, даже не спросил. Сказал: «Ненавижу, когда друзей предают».
— Не поверил?
— Не это главное.
Ветка обдумала всё и решила:
— Он любит тебя.
— Наверное, это я — эгоист. Только не сложилось у нас доверительных отношений. Сейчас даже не знаю, где он. Нашёл, может быть, очередную пассию…
— У тебя ещё мама была?
Жека засмеялся: «ещё мама» — смешно.
— Я помню, когда отец первый раз женился, я услышал от соседских тёток «мачеха», и я её сразу возненавидел. Я представил себя Золушкой, которую мачеха будет заставлять работать день и ночь, а так как я мальчик и Принц мне не светил, то я понял, что спасать меня будет некому.
— И что, она заставляла тебя работать?
— Нет, конечно. Даже сказки на ночь читала. Но я всё равно относился к ней как-то… настороженно — постоянно ждал подвоха. Отец с ней быстро развёлся, так что привыкнуть друг к другу мы не успели. А потом были другие.
— И ни с кем не подружился?
— У-у! Они мелькали с такой скоростью, что я не у всех и имена помню. Как говорится: входили в двери и выходили в окно. Не до дружбы.
— Бедненький, — пожалела Ветка, не разделяя веселье Жеки, — как ты плохо жил.
— Я плохо жил? У меня было почти всё, что я хотел: акустика, гитара, секции-кружки, одежда, лагеря всякие, санатории, море…
— Я ведь не об этом…
— Я знаю, прости.
— А теперь я тебя буду любить, я же сестра. Всё будет хорошо.
— Ладно, договорились. Всё будет хорошо.
— Хочешь, вместе споём? Ты знаешь песни?
— Что-то знаю.
— А такую?
Выйду на улицу, солнца нема,
Девки молодые свели меня с ума.
Выйду на улицу, гляну на село…
Веточка заплясала вокруг Жеки, подбадривая его руками.
— … Девки гуляют, и мне весело, — подхватил Жека, с трудом преодолевая стеснительность. Но с каждой новой строчкой входил всё в больший раж. А потом плюнул на всё и закружился с Веткой по берегу, выдавая залихватские кренделя и горланя во всю глотку. Они долго дурачились, пытаясь поймать друг друга на незнании какой-либо песни (Жека проигрывал, переходил на современные, Ветка знала и их), плясали и смеялись и совсем обессиленные пали на траву.
— Ой, какие звёзды огромные! — зачарованно затихла Ветка.
Жека вдруг вспомнил гаишника, не удержался и захохотал.
— Что ты смеёшься? — подпрыгнула Веточка.
— Так, вспомнил.
— Расскажи, расскажи!
— Дяденька, какие звёздочки красивые, подарите, подарите, — передразнил он Ветку и «прижал язык», испугавшись, что она обидится, но она подхватила:
— Дяденька, подарите! Хочу звёздочки! — она смешно напрыгивала на Жеку и теребила ему плечи. — Дяденька, Дяденька! А как он рванул от нас!!! — изображая больше какую-то каракатицу, сильно утрируя все движения, Ветка побегала вдоль берега и вернулась. — Ой, какая пакость, какая пакость! Я заражусь! — запричитала она, стряхивая с себя и Жеки «пакость», — Жека давился он смеха.
— Стой! Так ты специально так себя вела?! — поймал он её руки.
— Ты что, тоже с ума сошёл? Как я могу специально так себя вести! — она изобразила подобный с зеркалом танец, но с машиной и более энергичный, — Отпусти меня! Отпусти меня! Хочу звёздочки! Хочу звёздочки! А-а-а! — бросилась на сиденье, хлопнула дверкой и застыла.
Жека постоял немного, обдумывая осенившую его догадку, и тоже сел, пощёлкал пальцами у её глаз — всё, полный ступор.
— Странная ты какая-то. Сумасшедшие такими не бывают.
Не шелохнувшись и даже, кажется, не открывая рта, она спросила:
— Ты много сумасшедших видел?
— Честно говоря, ни одного. В кино только.
Ветка молчала.
— Так то кино, — ответил за неё Жека.
Всю ночь они спали легко и безмятежно. Жеке снилось море — чистое и прозрачное, каким не бывает Чёрное. Он собирал со дна ракушки и давал их маме. Живые крабики расползались, утаскивая за собой свои домики, а мама смеялась и вытирала Жеку большущим махровым полотенцем с косматым солнцем на рисунке. Ветка кричала от восторга, бегая за крабиками по мокрому песку, и брызги блестели у неё на волосах. А отец шёл к ним с огромным арбузом и пел: «А тяжела ты ноша моя сирыя-а»… Арбуз упал и треснул. Они сидели все вместе вокруг него и руками доставали большие куски спелой мякоти. Ветка измазала щёки, строила смешные рожицы… Так весело и вкусно
