Гризлер подскочил снова, оцарапав зубами ей ляжку. И снова, поддев клыком сухожилие на лодыжке.
Недоросток вылетел из-за деревьев и впился крошечными зубами псу в хвост. Гризлер повернул голову, схватил недоростка массивной пастью и остервенело затряс из стороны в сторону.
– Нет! – пронзительно завопила альфа.
Они с бетой выскочили из леса и вцепились Гризлеру в уши, пытаясь прижать его книзу. Но Гризлер не переставая мотал головой. Недоросток заходился воем от боли.
Ласка не могла шевельнуться. Невидимые зубы будто сомкнулись на горле – в том самом месте, где настоящие сомкнулись на горле недоростка. Такое вынести невозможно. Она расправила хвост и помахала им из стороны в сторону, подманивая Гризлера.
Пёс отряхнул с ушей лис и выплюнул недоростка в снег. Он скакнул вновь, и зубы, острые, как удар грома, намертво сжали хвост Ласки. Собачья тяжесть потянула лисицу вниз. Она подгибала когти, загоняя их глубже в сетку, но они тут же выскальзывали.
– Ласка, держись! – проговорил Олео.
Он метался кругами по клетке. Потом поднял голову к потолку и стиснул зубы. Высоко подпрыгнув, он щёлкнул пастью и зацепился клыками за провода обогревателя. Какое-то мгновение он висел неподвижно, сжимая зубы на проводах, а потом резко дёрнулся и забился всем телом.
Ласка соскальзывала вниз. Когти держались за сетку уже самыми кончиками. Тряхни Гризлер ещё разок – и она повалится в снег; там её и сожрут.
ХЛОП!
КЗЗТ…
Раздался хлопок и ярко вспыхнуло Голубым. Олео взвизгнул и как подкошенный рухнул на пол клетки. Все обогреватели погасли. Хлопка и вспышки оказалось достаточно, чтобы перепугать Гризлера. Выпустив из зубов хвост Ласки, он помчался по лужайке прочь и скрылся за углом фермерского дома.
Ласка посмотрела на Олео, который неподвижно лежал в клетке.
– Олео! – закричала она.
Он пару раз содрогнулся, перекатился на живот и тряхнул усами. Мех у него шевелился от статического электричества.
– Полезай наверх! – ответил он ей.
Ласка глянула вниз, где альфа и бета хлопотали в снегу над братом.
– Омега! – окликнула его бета. – Живой?
Недоросток разодрал заляпанные собачьей слюной глаза:
– Меня зовут Клык, брех побери!
Бета расхохоталась. Альфа покачала головой, и слёзы облегчения закапали у неё по усам.
Ласка снова посмотрела на край крыши. Лапы дрожали ещё сильнее, чем в самом начале.
– Ты молодец, Лас, – проговорил Олео.
Ласка закрыла глаза и выдохнула туманное облачко. Никакой она не молодец. Даже Дасти не сумела забраться на крышу курятника.
– Эй, детка! – окликнула её П-838.
Ласка открыла глаза.
П-838 улыбалась:
– Смотри не свались!
Ласка заскрежетала зубами, согнула колени и оттолкнулась задними лапами, на этот раз отрывая от сетки обе передние. Она опять начала соскальзывать с крыши, но тут же, выгибая передние лапы и вонзая когти в гладкий металл, принялась извиваться, вертеть хвостом и, оцарапав грудь, перемахнула наверх через острый край.
Тяжело дыша, Ласка рухнула на жестяную крышу. Из глаз хлынули слёзы. Внизу визжала от радости П-838.
Ласка осторожно подобралась к клетке Олео и выглянула через край. Олео изнутри вскарабкался по сетке под крышу. Тем временем Ласка дотянулась лапами до верхнего края сетки и, собрав силы, отогнула его, чтобы Олео мог протиснуться в узкую щель. Он перевернулся, забросил лапы на крышу, упёрся спиной в сетку и с помощью Ласки, которая тащила его за шкирку, вытянул себя наверх.
Лисы, тяжело дыша, смотрели друг на друга.
– Ты сделала то, что не сумел я, – сказал Олео.
– И что же?
– Ты спасла на Ферме всех лис.
Он лизнул её разок в нос, потом подошёл к клетке П-838 и свесился вниз.
– Я отогну сетку сколько возможно, чтобы живот тоже пролез.
– А знаешь, что нам ещё поможет? – проворчала П-838, неуклюже карабкаясь вверх по сетке. – Держать подобные речи при себе – вот что!
Ласка подбежала к самому краю клеток.
– Идея твоя сработала! – сказала она, помогая Джулепу перебраться через язык крыши.
– Я так рад, что Фермер освободил тебя, – сморщился Джулеп, прогоняя головную боль. – Мне бы ни за что так не запрыгнуть на крышу. – Он поджал уши. – Ты только Олео про это не говори.
Ласка улыбнулась в ответ, и они принялись открывать остальные клетки. Лисы Фермы карабкались по сетке и спрыгивали в снег. Они замирали в нерешительности, поднимали лапы над хрустящей ледяной коркой, принюхивались, нет ли опасности. Потом, одна за другой, осторожно крались по лужайке и – вжух! – исчезали в морозном лесу.
Ещё несколько бет, дрожа и переминаясь с лапы на лапу, оставались в своих тёмных клетках.
– Давай! – крикнула Ласка беременной лисице, отгибая верхний край сетки. – Ты на свободе!
Лисица ничего не ответила – только смотрела неподвижно сквозь проволочную вязь в неведомую зимнюю даль.
Олео ткнул Ласку в бок:
– Идём. Мы сделали что могли.
Ласка ещё мгновение смотрела на лисицу. Потом отвернулась.
Они с Олео спрыгнули с жестяной крыши и плюхнулись животами в снег. Ласка была готова не раздумывая мчаться к деревьям, бежать из этого ужасного места, но Олео вдруг сел и в последний раз обвёл взглядом Ферму.
– Она теперь кажется такой маленькой, – проговорил он.
Ласка внимательно оглядела клетки, фермерский дом, Белый Сарай. Когда-то в них заключался для Олео целый мир.
Она провела мордой по его боку, и маленькая искорка прыгнула ей на нос.
– Мы спасли их, Олео.
Олео посмотрел на пустую клетку А-211.
– Не всех. О-ой!
Воздух шумно рванул из лёгких – кто-то напрыгнул и повалил Олео в снег. Ласка с ужасом успела подумать, что возвратился Гризлер. И вдруг заметила синие блики.
– Вот, как спасают лис! – прокричал Джулеп, утопив Олео в сугробе.
Ласка едва не сказала Джулепу, что сейчас не время играть, что Олео горюет по двоюродному брату. Но в горле у Олео уже нарастало рычание. Он вывернулся, придавил лапами Джулепу грудь и вонзил клыки ему в ухо. Ласка вздрогнула от испуга за раненую голову Джулепа. Но Джулеп только хихикал и отбивался, и вот уже они оба, не переставая бороться, покатились по лужайке. Комья снега налипали на мех. Клацали холодные клыки.
