Посвящается К. Чемберсу, который нашёл меня в лесу и повёл вглубь
В ЛЕС ОЛЕНЬЕГО РОГА пришла зима.
По небу рассыпались тучи, тёмные-претёмные. Моросящая серость их лиц менялась от ветра. Они глумились и горевали, гоготали и плакали, высасывая из воздуха тепло, высушивая последнюю зелень. Они разевали рты шириной в целые мили и опорожняли свои студёные глотки.
Тучи утопили в белом весь мир.
Кролики жались друг к другу в норах. Белки забились в дупла. Олени искали убежища под ветками сосен, опасаясь, как бы глумливые лица бури не заметили их и не прикончили ледяными когтями. В лесу настала такая смертная тишина – ни одно живое существо не осмеливалось её нарушить.
Разумеется, ни одно живое существо, кроме лис.
Трое лисёнышей весело бежали сквозь первый обильный снегопад, усами и лапами открывая для себя снег. Они прыгали по морозным перьям и с приятным ледяным хрустом под лапами гонялись друг за другом, бороздя нетронутый снежный покров вдоль и поперёк, как умеют только лисы.
– Я умею вызывать метель! – крикнула альфа. Она уцепилась за ветку и обрушила на голову брату и сестре снежную лавину.
– А я – снежную ящерицу! – крикнула бета, упала животом в белое, вывернула лапы и поползла, оставляя позади глубокий след.
Недоросток посмотрел, как сёстры одними мордами повелевают зимой, и без всякого плана о том, что произойдёт дальше, тоже сунул лицо в снег. Снежинки забили нос, и недоросток чихнул ледяными брызгами.
– Нет уж! – воскликнул недоросток и, щурясь, попытался отряхнуть снежинки с лица. – Гадость какая! Пойдёмте обратно в нору! Пойдёмте навсегда обратно в нору!
Альфа запыхтела, выпуская в морозный воздух облачка пара:
– Мама сказала, чтоб даже лапы нашей не было в норе, пока каждый из нас не поймает добычу.
– А ещё она сказала, что выдернет по усу за каждую снежинку, которую мы притащим с собой, – добавила бета и отгрызла с хвоста белый налипший ком.
Недоросток потрогал лапами окоченевшую морду, желая убедиться, что она никуда не делась.
Альфа пыталась не рассмеяться.
– Побегай, – наставительно сказала она. – Это растопит твой охотничий инстинкт.
Недоросток поскакал по глади свежего снега и вдруг исчез, его тёмный с медным отливом мех поглотило белым. У альфы защемило в груди. Она была самой старшей и, когда мамы не было рядом, отвечала за младших. Её усы вздрагивали от каждого их движения.
Уши недоростка высунулись из сугроба, и хвост альфы облегчённо обмяк.
Недоросток перебирал лапами, словно тонул, и пытался выбраться на твёрдый наст:
– Я не могу! Я даже ходить не могу!
– Помрёшь с голоду, значит! – сказала бета и весело побежала вглубь леса. – Ха-ха!
Недоросток бросил даже пытаться выбраться из сугроба и опустил морду на лапы. В глазах заблестел зимний лес.
– Не бойся, – сказала альфа. Она потянула его за загривок и помогла выкарабкаться на островок голой земли под веткой. – Если сам ничего не поймаешь, я помогу тебе изловить нашу сестрицу. Съедим её.
Усы недоростка изогнулись в злобной ухмылке и тут же вяло повисли:
– Подожди… ты же не по-настоящему, правда?
Альфа закатила глаза.
– Эй! – окликнула бета. – На охоту, недоросток!
Недоросток бросился вслед за ней:
– Мама же говорила, чтоб ты меня так больше не называла! Что, нельзя быть просто Омегой? А лучше называй меня Клык!
Альфа не побежала следом. Она попробовала лапами снег, отыскала участок, который мог выдержать её вес, и осторожно двинулась по нему. Держаться на расстоянии от младших было очень разумно. Недоросток с бетой вышли на охоту с крадучестью лесного пожара. Всё, видимо, закончится тем, что альфе придётся охотиться за троих, а потом раздать каждому по добытому зверьку, иначе мама не пустит в нору.
Альфа обратила слух к земле. Она повертела ушами влево, а затем вправо, прислушиваясь, не скребётся ли под зыбким снегом какой-нибудь грызун. Но не раздавалось ни шороха. Ни писка. Погребённая земля окоченела до безмолвия.
Стоя с навострёнными ушами, альфа вдруг поняла, что примолкла не только добыча. Вот уже несколько минут брат с сестрой не издавали ни звука. Ни лая. Ни визга.
– Бета? – окликнула альфа. – Омега?
Укрытые снегом ветки поймали её голос и заморозили.
Альфа принюхалась, отыскала двойной след, оставленный лапами младших, и поскакала по нему. Глубокий снег становился всё глубже, поднимаясь выше кончиков ушей. Вскоре, чтобы мельком увидеть лес, приходилось уже подпрыгивать, снова проваливаясь в белое после каждого прыжка.
Младших нигде не было видно. Их запах давно потерялся в морозном воздухе.
Альфа поскакала быстрее.
Через несколько прыжков она почувствовала запах крови. Свежей крови. Запах, солёный и тёплый, окрасил воздух. Нос альфы судорожно дёрнулся, а от страха защемило живот.
Это же лисьей кровью так пахнет?
Альфа поскакала вперёд, не позволяя снегу взять верх над её лапами. Тлетворный дух густел и, примешиваясь к запаху зелёных иголок, вёл её под сосну. Сосновые ветки отяжелели под грудами снега, удерживая под собою тени, точно в ловушке.
Альфа сделала вдох. Потом другой. А потом ткнулась носом в заснеженные иголки, просунула морду в темноту… и заметила два пушистых хвоста. Недоросток и бета. Их кровь всё ещё при них.
– Что вы как мёртвые? – воскликнула альфа, проскальзывая под ветками. Ковёр из коричневых иголок мягко покалывал лапы. – Вот скажу маме, что вы убежали, она вам уши откусит.
Ей никто не ответил. Брат с сестрой смотрели во все глаза на что-то, скрытое наполовину стволом дерева. Альфа увидела чей-то мех, стремительно скакнула вперёд и загородила собою младших. Пасть над клыками ощерилась, шерсть на загривке остро вздыбилась.
Перед ними на боку лежал лис. Кровь пенилась в уголках рта и покрывала коркой мех на животе. Ухо у самого основания было немного разорвано.
Когда альфа поняла, что грудь лиса так же тиха, как иголки под ним, шерсть у неё на загривке чуть-чуть улеглась.
– Кто его, думаете, убил? – прошептала бета.
– Что значит «кто убил»? – спросил недоросток. – Лис не убивают. Это мы убиваем.
Альфа принюхалась к ранам лиса и почувствовала что-то похожее на запах тухлых яиц.
