я только собралась написать бабушке.
– Я серьёзно.
– Да кому нам говорить?
– Кому угодно! – настаивал Гаммер. – Ты не представляешь, что началось бы на форумах, если бы там узнали! Не помню, чтобы кто-то упоминал Маджарово. Так далеко никто не продвинулся!
– Или предпочёл об этом молчать, – заметил Глеб.
– Ну да. В любом случае… Эх, жаль, что ты продала открытку.
В оправдание я сказала, что вряд ли новый владелец открытки догадается связать Ятаджик и головоломку Смирнова.
– Мы и сами связали их, когда нашли Ружа с экслибрисом и двадцать седьмой акт о пожертвовании. На открытке ведь не написано, что она пришла от чудака, объявившего охоту за сокровищами.
– Ну да, – успокоившись, согласился Гаммер.
После всех переживаний я заснула мгновенно. Утром Настя едва меня растолкала. Гаммер успел заварить чай, Глеб на кухне о чём-то говорил с соседом, одетым в неизменный халат, а Настя уже сбегала за доставленным к дому завтраком. Быстренько перекусили и пошли прямиком по Калининградскому проспекту. Я на ходу удалила прошлогодние публикации на своей стене, где рассказала о полученной болгарской открытке. Вчерашние слова Гаммера не давали мне покоя.
Мы вновь миновали железнодорожную станцию, вышли на Пионерскую улицу, однако на сей раз свернули на Пригородную и увидели ряд двухэтажных домиков. Жёлтенькие, облупленные, с шиферными крышами и бетонными печными трубами, они напоминали бараки. От проезжей части их отделяли заросший пригорок и пешеходная дорожка. Нас интересовал второй домик. Он отличался тем, что его первый этаж с торца целиком и сбоку до подъезда покрывала белая штукатурка. Ну, когда-то она была белой.
Словно дом складывали из восьми деталек конструктора – по числу квартир – и одну детальку не подобрали по цвету Штукатуркой, как я сразу поняла, была отмечена квартира со старым отделением почты.
На фасаде с цементными заплатками красовались две разновременные таблички с названием улицы: современная синяя и советская чёрная. Под козырьком до сих пор держалась вывеска «КиберПочт@». Кодовый замок из двери был выломан, и мы без затруднений попали в подъезд. Металлическая дверь самого отделения оказалась заперта. На синенькой табличке «Почта России. Информация» висело извещение о переезде на Пионерскую. Мы постояли на лестничной площадке, без особой надежды постучали в дверь, прислушались к тишине за ней, потом вышли на улицу и прошлись вдоль белёной стены.
Одно из двух окон с торца было наспех и неряшливо замуровано. Судя по косому козырьку над ним, в него когда-то загружали посылки из почтового грузовичка. Торец дома выводил на парковочную площадку, выложенную тротуарной плиткой. На ней, ближе к фонарному столбу, стояла единственная машина, чёрная и со спущенными колёсами. Остальные машины стояли чуть дальше, у подъездов панельной пятиэтажки. Мы свернули за угол и обнаружили ещё три окна, принадлежавшие отделению. Первое было заложено и, покрытое штукатуркой, сливалось со стеной – его контур выдавали проявившиеся со временем трещинки. В двух других окнах мы разглядели заброшенное помещение. На подоконниках лежали рулоны туалетной бумаги, стопки билетов «Столото», какие-то документы, синие почтовые конверты, календарики за двадцатый год. Мы с Настей и Глебом осматривали каждую деталь – искали любую возможную зацепку, а Гаммер вернулся на парковочную площадку.
Лазейки, ведущей внутрь отделения, мы не нашли, и это пугало. Не хотелось и думать о том, чтобы разбить стекло или выломать бетонные блоки замурованного окна, однако вскоре стало очевидно: снаружи ничего важного не найти.
– Эй! – позвал нас Гаммер.
Он торчал у машины со спущенными колёсами.
– Ты чего? – спросила я.
Подошла поближе и заметила, что к лобовому стеклу дворниками прижат листок, заботливо спрятанный от дождя в прозрачный файлик. «Куплю ваше авто» и номер телефона. Влага всё-таки добралась до листка, и он раскис, а номер телефона размылся.
– Хочешь купить? – улыбнулась я и через заляпанное стекло заглянула в салон. Увидела сиденья, подголовники, болтающиеся по бокам ремни безопасности. Внутри было довольно чистенько.
– Это «пежо», – сказал Гаммер.
«И что?» – хотела спросить я, но лишь пожала плечами да так и застыла с приоткрытым ртом.
Старенькая машина, судя по всему, стояла тут давно. Под стёклами на дверях пророс мох. Боковые зеркала торчали разобранные, без задней крышки. Пороги проржавели и частично осыпались. Чёрную краску на капоте выжгло солнцем. В общем, обычная брошенная машина вроде тех, что годами стоят во дворе, постепенно разваливаются, а потом наконец отправляются на металлолом, но это действительно был «пежо». Сзади уцелели серебристые буковки и цифры: Peugeot, 605.
– Проезжаю рядом на своём дряхлом пыжике… – прошептала я. – Ты думаешь…
– Уверен, – ответил Гаммер.
Я огляделась, и мне стало не по себе. Слишком открытая площадка. Как назло, ни одной машины рядом. Все машины – под пятиэтажкой, а в пятиэтажке – слишком много окон. Они смотрели прямиком на меня. Узенькие амбразуры лестничных пролётов. Занавешенные, будто замаскированные окна квартир. Кое-где горели люстры. «Зачем кому-то включать свет днём?» – «Сейчас пасмурно». «Кто там стоит на балконе?» – «Просто висит чья-то куртка». «Почему один балкон не застеклён?» – «Какое тебе дело?!»
– Тридцать девятый регион, – сказал Гаммер.
– Это хорошо?
– Это Калининградская область.
– И?
– И ничего…
Пластина с номером машины тоже покрылась мхом. Я уставилась на неё в надежде обнаружить подсказку или намёк на то, что нам предстоит делать с пыжиком Смирнова. Волнение перемешалось со страхом и нетерпением, и я вдруг поняла, что соскучилась по этому чувству.
– Из подъезда точно не зайти. – Подошли Настя с Глебом. – Там железная дверь. Надо попробовать…
Настя не успела договорить. Глеб её перебил:
– «Пежо».
Настя соображала дольше, чем я. Сообразив, закряхтела от радости и вскинула руки.
– Совпадение? – тихонько спросила я.
Мне никто не ответил. Все повороты в лабиринте Смирнова казались совпадением или стечением обстоятельств. Мы до сих пор не могли с полной уверенностью сказать, что лабиринт вообще существует! Хотелось уцепиться за нечто ощутимое, вразумительное, а не блуждать в тумане между призрачными силуэтами. И всё-таки мы были здесь. Возле старого отделения почты, возле брошенного и проржавевшего пыжика. Мне представилось, что в нём спрятан навигатор. Мы включим его и узнаем, куда двигаться дальше. «Нет… Навигатор давно разрядился бы… Тогда что?» Я гадала, что же в пыжике особенного, а Настя не утерпела – дёрнула за ручку Дверь, скрипнув, открылась. Настя скользнула в салон и завертелась с таким видом, будто искала оставленную сумочку в своей собственной машине.
– Нам лучше отойти, – спокойно сказал Глеб.
Он был прав, но мы с Гаммером не сделали ни шага. Молча наблюдали, как Настя возится в салоне. Она отдёрнула солнцезащитные козырьки, провела рукой под передними сиденьями, затем
