потом вернулась к винограду. Ничего стоящего не обнаружила. Переключилась на Орфея и быстро утонула в бесчисленных сайтах, статьях и видеороликах. Побродила по карте Светлогорска и Заливина. Посмотрела на отделения почты в режиме «спутника». У светлогорского отделения переключилась на режим «панорамы», сменила год на «2016» и увидела, что тогда не было никакого лифта для колясочников, а вместо отделения почты в пристройке располагалась детско-юношеская спортивная школа. В Заливине панорамная съёмка не проводилась.
– Обидно…
Я пробежалась по всем трём светлогорским отделениям. Их номера шли довольно странно: 238560, 238561 и 238563. Номера с двойкой я на карте не нашла. В надежде, что мне удалось нащупать нечто важное, ещё минут двадцать гуглила светлогорские отделения. Наткнулась на заметку о прошлогоднем переезде отделения 238563 – того самого, куда мы зашли сегодня днём, – с улицы Пригородной на улицу Пионерскую. Оживившись, растормошила Настю, затем постучала в стенку, чтобы позвать Гаммера с Глебом.
– Что, если мы ошиблись с зацепкой «старое здание библиотеки»?
– Она же привела к «Оцеоле», – заметил Гаммер.
– Мы бы обошлись зацепкой «областная детская библиотека», а «старое здание» в этой цепочке лишнее! Книгохранение-то – в новом здании, то есть в пристройке. Библиотечная вилла тут ни при чём.
– К чему ты клонишь? – поинтересовался Глеб.
– К тому, что «старое здание» может быть частью светлогорской цепочки! – Я показала всем заметку про переезд отделения 238563. – Надо идти по старому адресу! И ведь это недалеко от Пионерской, мы были совсем рядом!
Гаммер признал, что в моих словах есть логика. Мы немножко порассуждали, какую ещё зацепку поставить в новую цепочку – опыт с первой цепочкой подсказывал, что зацепок должно быть не меньше трёх. Ничего не придумали и договорились утром отправиться на Пригородную.
Настя выключила свет, а я, взбудораженная своим открытием, стала в бесчисленный раз прорабатывать болгарский виноград, Орфея, каменистый пляж с коровами, Заливино, наконец, открыла в «Википедии» статью про египетского стервятника. В России его называли «обыкновенным», он гнездился на скалах, строил гнёзда из веток и оставленного человеком мусора. Болгария в русскоязычной статье не упоминалась, и я заглянула в болгарскую версию статьи. Узнала, что в Болгарии египетского стервятника считали «одним из самых быстро вымирающих видов птиц на планете». Статьи отличались. В русской версии о вымирании упоминалось лишь в графе «Охранный статус». Я прочитала болгарскую версию целиком и обнаружила подборку фотографий из Испании, Индии, Израиля, Болгарии. Под снимком из Болгарии было написано: «Взрослый стервятник в полёте над охраняемой природной территорией в Маджарове, Восточные Родопы».
– Родопы! – прошептала я.
Открыла статью про Маджарово. Оказалось, что это «один из самых малонаселённых в Болгарии городов». «В окрестностях Маджарова прежде добывали полиметаллические руды». «Там расположены охраняемые территории, где гнездятся редкие виды птиц». Я зевнула. Подумала отложить Маджарово на завтра, погуглить фотографии, почитать туристические форумы и… Когда я опустила взгляд чуть ниже по статье, сонливость мгновенно прошла.
– Невероятно…
Я оторвалась от ноутбука. Сквозь ночную темноту пригляделась к лежавшей рядом Насте. Вновь посмотрела на экран. Так и водила головой из стороны в сторону, не веря собственному открытию – уже второму за несколько часов и, пожалуй, ещё более важному! Набрала воздуха, чтобы крикнуть, но сдержалась. Побоялась разбудить соседей.
– Настя, – прошептала я.
Настя не откликнулась. Спала. Я закрутилась на месте, не зная, как привлечь к себе внимание. В итоге соскользнула с кровати и грохнулась вместе с ноутбуком на пол, заодно утащила за собой одеяло. Больно ударилась коленкой, но рассмеялась над собственной неуклюжестью и тут же поднялась на ноги.
– Ты чего? – сонно протянула Настя.
– Вы там живые? – через стенку спросил Гаммер.
Я опять собрала всех в нашей комнатке. Рассказала, как вышла на статью про Маджарово, и добавила:
– Век назад город назывался Дупница.
– И что? – одновременно спросили Гаммер и Настя, не слишком довольные тем, что я вырвала их из сна.
Глеб выглядел на удивление бодрым.
– А то! – воскликнула я. – Маджарово сменило название не впервые! До Первой мировой оно называлось… Читайте сами!
Я повернула ноутбук, и заспанные глаза Насти расширились от удивления.
– Ятаджик? – прочитал Гаммер.
– Да! Раньше Маджарово называлось Ятаджик! Самую главную подсказку мы упустили! Она была у нас под носом! И Ятаджик – город в горах! В Родопах! Понимаешь?
Я говорила не умолкая, потом притихла, и следом заговорили Гаммер с Настей, только Глеб сидел на краешке кровати, собранный и невозмутимый, будто всегда знал, что «я таджик» – никакая не подпись, что речь изначально шла о Маджарове и вообще будто он несколько раз там побывал, облазил все ближайшие скалы и покормил с руки всех гнездившихся там египетских стервятников.
Я открыла на смартфоне карточку, увеличила подпись Смирнова. Теперь нам показалось очевидным, что «я таджик» выведено слитно. Мы посмеялись над тем, как я додумалась написать посткроссерам Таджикистана, и прочитали про Маджарово всё, что с ходу нашли в интернете. Собственно, нашли мы немного. Город был крохотный, на семьсот жителей, про него толком ничего не писали. Мы лишь узнали, что он стоит у реки Арды, – на выложенных туристами фотографиях красовалась её крутая излучина. Река напоминала ту речку с пляжем и коровами на лицевой стороне болгарской открытки, однако в равной степени напоминала и другие родопские речки, и мы не торопились с выводами. Затем выяснили, что сто лет назад в Ятаджике случилось страшное побоище. Тогда погибли две тысячи болгарских беженцев. Если бы не воевода Димитар Маджаров, их бы погибло больше. «Рядом с местом трагических событий построен мемориальный парк с часовней „Св. Петка Българска“».
Гаммер заявил, что по карте-головоломке мы перескочили сразу к словам «над излучиной дороги, залитой океанами огней, морями крови и озёрами смеха». «Излучина дороги» указывала на излучину Арды, которую все так любили фотографировать в Маджарове, а «моря крови» – на трагедию с беженцами. Оставалось ещё разобраться с «океанами огней» и «озёрами смеха», но Гаммер был уверен, что мы оставили треть карты позади – продвинулись по ней так далеко, как и не снилось ни одному из одержимых ею охотников за сокровищами.
– Это как срез в «Демоне соулс»! А всего-то надо было внимательнее читать! Сокровища где-то там, – Гаммер ткнул пальцем в экран ноутбука, – в Маджарове. Или рядом. И чтобы открыть к ним дверь, нужно подняться к золотым ветвям с золотой листвой и вдалеке увидеть слепые окна чужого мира.
– С ума сойти! – Я обняла Гаммера. Следом обняла и Настю. Подумав, обняла и Глеба, чем вновь всех развеселила.
Перестав смеяться, Гаммер неожиданно сказал:
– Никому не говорите.
– Ну вот, – расстроилась Настя. – А
