на землю дождём, воздух, пропитанный запахом сладостей, тотчас заполнился клубами дыма и восторженным визгом девчонок. Праздничный фейерверк был потрясающим, и, хотя разум Лу Цайхуа был не подвластен эмоциям, она не могла не отметить:
— Красиво.
— А? — не расслышал Чэньсин.
Было действительно шумно. Грохотало так, словно в Небесном царстве разразилась война. Точно чей-то обратившийся в руины дворец ронял по одной колонны, ступени и крыши. Цайхуа не собиралась повторять уже сказанное, однако вразумительных доводов, почему этого делать не стоит, она не нашла. Вдохнув, просветлённая приподнялась на носочки и, случайно коснувшись губами уха Чэньсина, совершенно спокойно сказала:
— Кра-си-во.
Чэньсин отреагировал странно: резко дёрнулся в сторону и покраснел. Это слегка озадачило Лу Цайхуа, но вместо того, чтобы размышлять над причинами его поведения, она затолкала юношу в хижину и громко захлопнула дверь за собой.
Очень скоро Чэньсин, вконец растерявшийся, сидел на одной из кроватей со стопкой чёрных одежд на руках. Не будь в его крови алкоголя, он наверняка бы смутился или, быть может, разозлился на себя и всю ситуацию, глупую настолько, что хотелось смеяться и плакать одновременно. Но теперь все вспышки эмоций неизбежно сходили на нет, а происходящее постепенно начинало казаться нормальным. Он ведь и правда не раз спасал эту девушку, тогда почему бы в качестве оплаты труда не забрать у неё немного одежды? Тем более она сама предложила.
— Переодевайся давай, — ровным тоном приказала Лу Цайхуа. — В мокром я тебя отсюда не выпущу. Заболеешь ещё, а потом я виновата буду.
Просветлённая зажгла восковую свечу. Крохотное пламя озарило пространство вокруг мягким светом, таким же красновато-оранжевым, как поздний летний закат. Загустевшая тьма отступила, и на смену ей пришёл полумрак. Приятный глазу, с лёгким запахом мистики и согревающий душу.
Хотя большую часть комнаты укрыла размытая тень, света было достаточно, чтобы Лу Цайхуа смогла лучше разглядеть лицо Чэньсина. Прямая линия губ, плотно сжатых и тонких, выдаёт его сдержанность, брови, подобные изящным росчеркам туши, недоверчиво хмурятся. Кожа бледная, словно у божества: холодного и отрешённого от этого мира. И Цайхуа была готова поверить в холодность этого парня, в его безразличие к людям и жизни, если бы не огонь в этих серых глазах. Стоит в них заглянуть, и сердце вмиг охватит настоящий пожар. Во взгляде Чэньсина полыхает уверенность, но за стеной её безудержной мощи скрывается едва различимый оттенок отчаяния.
— Красивый, — вынесла вердикт Цайхуа.
И на всякий случай добавила:
— Красивый, как фейерверк.
Просветлённый вполне ожидал, что эта девчонка выдаст что-нибудь эдакое. Чэньсин не мог об этом судить однозначно, но её активные действия, которые в прошлом он успел ощутить на себе, вызывали подобные мысли.
Нет, он вовсе не считал Цайхуа ненормальной. Изначально, конечно, юноша думал, что у этой вспыльчивой девушки проблемы с головой. И если её удар кулаком на вступительном испытании он мог списать на своё неумение нормально общаться с людьми, то попытка нападения с мечом в рукопашном бою заставила его пожалеть, что он вообще с ней связался. Тогда ему было очень обидно, и он еле сдержался, чтобы не преподать ей урок. И только в столовой, когда Цайхуа нарочно забрала последнюю маньтоу, он неожиданно понял: она просто ребёнок. Резкий и грубый, но яркий, как огонёк, и живой. Чэньсин понял её, потому что и сам был таким: раненым мальчиком, недополучившим в детстве любви.
В Цайхуа он увидел своё отражение. Это его раздражало, но в большей степени всё же притягивало. И было в ней что-то ещё, что-то, что зацепило его с момента первой их встречи, и с тех пор не отпускало.
Чэньсин не мог предсказать поведение Лу Цайхуа. Он лишь предполагал, что она найдёт повод подраться с ним или, в конце концов, разведёт костёр на полу, чтобы согреться, и спалит всю хижину, но подобных слов он совершенно не ждал. А посему переспросил:
— Что?
— Ты красивый, — кратко пояснила Лу Цайхуа, решив, что он не понял, о чём идёт речь.
Ещё какое-то время она внимательно наблюдала, как просветлённый краснеет. Чэньсин, обычно высокомерный и мрачный, вдруг показался совершенно простым. И это девушке очень понравилось. Она не вполне понимала, зачем вообще с ним разговаривает, но спокойствие в её душе было столь велико, что почти не имело значения: говорить или молчать, и если говорить, то чём.
— Ну? Ты будешь раздеваться или как? — поторопила его Цайхуа.
Неожиданно просветлённая осознала, что ей становится холодно. Поначалу девушка не обращала внимания на дискомфорт, который ей приносили намокшие одежды. Однако, постояв без движения всего ничего, Цайхуа быстро почувствовала, как холод медленно проникает вглубь тела. Следовало как можно скорее выпроводить Чэнсьина из дома и наконец-то заняться собой.
На сей раз Чэньсин быстро нашёлся с ответом:
— Может сначала отвернёшься?
— Все парни такие стеснительные? — поинтересовалась девушка, припоминая похожий диалог с лучшим другом.
Тогда просьба Шанъяо, с учётом того, что она уже видела его голым по пояс, слегка удивила её. Но теперь всё встало на свои места. Кажется, парни ничем не отличаются в этом смысле от девушек: столь же застенчивые существа, стремящиеся несмотря ни на что отстоять свою честь.
— А ты многих мальчиков заставляла раздеться?
Голос Чэньсина слегка изменился, будто бы стал холоднее, однако Лу Цайхуа не придала этому никакого значения. Отвернувшись, просветлённая потёрла ладони в тщетной попытке согреть их и переключила внимание на пламя свечи.
Огонь горел ровно, не колыхаясь и вселяя уверенность в будущем. Насколько доставало сил, тёплый свет разгонял окружающий мрак, преследовал тьму, чтобы пылать до тех пор, пока не окончится время его ничтожно маленькой жизни.
Однажды свеча догорит. Погаснет огонь, оставит после себя струйку сизого дыма, что быстро развеется по ветру. Но сейчас пламя живёт. Продолжает сражаться со мглой, указывать путь всем нуждающимся и согревать их теплом.
— Слушай, — снова подал голос Чэньсин. — Ты ведь сказала, что твой наставник — отец Лао Тяньшу. Для меня это важно. Мой наставник всю жизнь искал отца, и когда он наконец-то нашёлся, я просто обязан увидеться с ним. Я хочу всё узнать, хочу выполнить свой ученический долг. Поэтому… Ты можешь отвести меня к нему?
— Без проблем. Он живёт в поселении у горы Лунхушань, нам как раз по дороге.
Чэньсин замер. Сердце болезненно сжалось и забилось быстрее, дыхание на миг прервалось. Одна мысль, что нужный ему человек, столь далёкий и загадочный, все эти годы был совсем рядом, обдала сознание крутым кипятком. Судьба не смеялась над ним очень давно. Так давно, что он успел
