Она думает о том, что они друг другу не сказали, о том, что могли бы сделать вместе. Ярость внутри ее не отпускает – она злится на саму себя, и эта злость не помогает идти вперед, а только задерживает. Неужели так будет всегда – кто-то за нее будет выигрывать в ее матче с судьбой? Если бы ее отец Раньеро был здесь, он сказал бы: не к чему сокрушаться о совершенных ошибках, нужно извлечь из них урок и идти дальше. Но есть ли оно, это «дальше»?
– Родная. – Из водоворота мыслей ее вытягивает Амалия, легонько коснувшись плеча. – Я только хотела сказать, что к тебе заходили Хавьер и Пабло, насчет работы в клубе.
– Спасибо. Я схожу к ним завтра. – Из-за всего случившегося она совершенно забросила танцы – свою единственную страсть, которая никогда ее не предавала. С них-то и следует начать, если она не хочет окончательно потеряться. Амалия протягивает ей чашечку фруктового салата.
– Хочешь?
– Прости, я не голодна. – Бьянка не чувствует ни голода, ни жажды – лишь холод, снедающий ее изнутри. – Пойду приму душ.
– Ладно, не настаиваю. – Амалия ставит чашку на столик. – Отдохни, детка. Послезавтра приезжает твоя подруга, так?
– Да. – Бьянка встает с дивана и вздыхает: никогда бы не подумала, что будет встречать Диану в таком состоянии.
– Уверена, она сумеет вновь заставить тебя улыбаться.
– Я тоже на это надеюсь, – отвечает Бьянка. Сейчас ей хочется лишь одного: смыть с себя грусть в этот августовский вечер.
Долгая ночь Эйвиссы наполнена огнями и звуками Дальт Вилы.
Диана достает из косметички зеркальце и оглядывает себя. Кислотно-розовые волосы падают на лицо, как ленты, тушь потекла, щеки и грудь покраснели от солнца.
– Боже, ну и чудовище! – вырывается у нее, прямо посреди оживленной толпы порта. Затем она поворачивается к Бьянке и улыбается: – Да кому какое дело? Vamonooosss![110] – Она поспешно завязывает волосы, проводит рукой по ногам, стряхивая песок, налипший, когда они танцевали на импровизированной вечеринке в «Ноу Нэйм», чирингито в дальнем конце Плайя-ден-Босса.
– Дай сюда. – Бьянка вырывает зеркальце у нее из рук. – Детка, мы как будто из дому сбежали! – Она смеется: рядом с Дианой невозможно грустить или быть серьезной. Она здесь всего несколько часов, но вихрь хорошего настроения, что она с собой привезла, захлестывает Бьянку с головой – она будто заново родилась.
– Ты и так красотка, уж поверь мне, – замечает Диана. Она наносит на губы немного блеска, сбрызгивает шею туалетной водой.
Они веселились в «Ноу Нэйм» до заката, а потом переместились в «Нассау» и заказали гигантсткую тарелку креветок на гриле. Теперь они въезжают в старый город Эйвиссы, окутанный веселой атмосферой «Фьестас де ла Тьерра», одного из известнейших фестивалей острова.
Из-за древних стен слышатся звуки хауса, смешивающиеся с гулом толпы.
– ¡Qué guapas![111] – восклицает пара двадцатилетних ребят с ошалелым взглядом, проходя мимо них.
Диана с улыбкой возводит глаза к небу:
– Знали бы мужчины, как они могут разочаровать женщин, они бы не осмелились даже ухаживать, – говорит она, размахивая руками с матово-черным лаком на ногтях.
– И правда, – отзывается Бьянка. Рядом с подругой она вновь ощущает прилив сил.
– Одни разочарования от них, – продолжает Диана, воодушевляясь. – Одно за другим, – она смеется, – но сегодня нам на них плевать. У нас – праздник! – Ее заразительный смех оглашает окрестности.
– И еще какой праздник! – соглашается Бьянка. У всех должна быть такая подруга, как Диана. Прошлой ночью они проболтали в скайпе почти пять часов – обсуждали трагические события последних дней. Диана слушала, плакала, злилась и смеялась вместе с ней. Для Бьянки она больше чем сестра; она и сама не знает, что делала бы без Дианы. Они идут меж лавочек, поднимаются к той части старого города, что стоит на возвышении. Чем дальше, тем отчетливее слышится пульсирующий ритм музыки. Толпа людей танцует на террасе – диджей-сет в самом разгаре: это похоже на безумную оргию, и не двигаться вместе с ними просто невозможно. Они бросаются в самую гущу, парят, легкие и пронизанные энергией, все во власти ритма. Диана поворачивается к Бьянке.
– Круто, да? – кричит она ей в ухо.
– Это Ибица, baby! И это ты еще не видела, как я танцую… – улыбается ей Бьянка. Кажется, что ты оказался на огромной волне – все раскачиваются. А они двое – в самом центре этой пестрой толчеи, среди людей, которые двигаются, разговаривают, смеются и целуются, как будто всю жизнь не делали ничего другого. Внезапно все руки на танцполе устремляются вверх. Слышится один лишь сухой звук, как многократно усиленное сердцебиение, все начинают свистеть и ликующе кричать. Свист все нарастает, пока диджей не заиграл ремикс «Missing» группы «Everything but the Girl».
– Круто! – кричит Диана, подняв обе руки в сторону консоли в знак одобрения. – Вот это вещь! – кричит она Бьянке в экстазе. – Мы еще прыщавыми девчонками танцевали под нее на дискотеках!
Бьянке становится смешно при воспоминании о тех девчонках. Какое-то время они танцуют вместе со всеми, наконец, когда до полуночи остается десять минут, они отделяются ото всех и идут в сторону Мирадор де Пласа д’Эспанья, чтобы полюбоваться фейрверком. Когда они проходят по набитому народом переулку, Бьянка замечает в нескольких шагах от них знакомую фигуру. На мгновение сердце подскакивает к горлу. Она останавливает Диану, потянув ее за руку:
– Детка, остановись на секундочку, – просит она ее.
– Что такое?
– Я только что видела Дэвида.
– Где? – удивляется Диана.
– Внизу, посреди вон той компашки. – Бьянка указывает на него. Она отводит Диану к краю проулка, и они прижимаются к беленой стене дома.
– А ты уверена, что это он?
– Да! Еще как уверена, – кивает Бьянка. Он в одной рубашке, пиджак перекинут через плечо; вид у него немного растерянный, взгляд не такой уверенный, как обычно, в желтом свете фонарей видны расширенные зрачки.
Судя по нетвердому шагу, он немного выпил.
– Что будем делать? – спрашивает Диана, обеспокоенная за подругу. – Хочешь, вернемся назад?
– Да нет, что ты! – отвечает Бьянка. Но от улыбки, что еще секунду назад сияла на ее лице, не осталось и следа.
– Уверена: он нас не заметил, – продолжает она. – Подождем немножко и пойдем дальше.
– Точно? – переспрашивает Диана.
– Да, – успокаивает ее Бьянка. – Не беспокойся, я в порядке. Правда.
Но в улыбке ее чувствуется горечь. Она инстинктивно сжимает кулон на шее и вспоминает мать. Какой была бы ее жизнь, если бы Сара пошла против правил, если бы могла свободно выбирать? Но она отметает эту мысль, цепляясь за образ Раньеро – отца, которому будет вечно благодарна; того, кто вырастил ее и безмерно любил.
