брезгливо отшвырнув проводника.
Вернувшись к месту, где он оставил спящего царя, Гефестион нашел только скомканные одеяла. Ночь окружала стоянку непроницаемым черным кольцом. Едва заметные угольки от еле живого костерка таяли, позволяя мгле все более сужать свои негостеприимные объятья. Гефестион пытался найти следы царя, но ничего не мог разглядеть в темноте.
— Александр!
Ночь ответила тишиной.
— Александр! — собрав все силы, крикнул Гефестион.
Тишина.
Александр подошел к другу почти вплотную прежде, чем тот услышал его.
— Почему ты молчал? — прохрипел Гефестион и закашлялся.
— Я молился, — спокойно, но как-то отрешенно ответил царь.
— Молился? Кому?
— Богу пустыни Амону. Я принес ему жертву, — потом помолчал немного и добавил. — Самое дорогое, что у нас есть. Воду.
Гефестион хотел что-то сказать, но так и застыл с открытым ртом.
— Если ему будет угодно, мы найдем дорогу.
— Надеюсь, не в тартар, — отмахнулся Гефестион и нервно зашагал прочь.
Утро не принесло облегчения. Ночной холод сменился удушливой жарой. Небо по горизонту так и не отслоилось от песка и лишь обесцвечено посветлело. Проводник, искавший впереди путь, внезапно повернул верблюда и, размахивая руками, понесся к каравану.
— Что он там кричит? — спросил Каллисфена Птолемей.
— А я почем знаю, — ответил тот, подзывая толмача. — Что за слово повторяет этот несчастный? Я ничего не вижу там, куда он тычет пальцем.
Толмач ответил не сразу, всматриваясь в плывущий горизонт.
— Похоже, у него от жары потекли мозги.
Птолемей тоже пытался разглядеть хоть что-нибудь вдали.
— Во′роны… Он кричит «во'роны», — неуверенно произнес толмач.
— Какие в пустыне во'роны?! — воскликнул Гефестион. – Да, у него бред!
— Не похоже, — словно самому себе ответил Птолемей.
Верблюд недовольно зарычал, когда проводник натянул поводья.
— Там во′роны! Там три ворона! — словно безумный твердил египтянин.
— Или я брежу, или там действительно птицы, — сам с собой рассуждал Каллисфен.- Похоже, и то, и другое.
Вскоре уже все видели, как птицы быстро приближаются, выписывая в небе огромные круги.
— Птолемей, если ты видишь тоже, что и я…
— Всадники!
Видение постепенно приобретало реальные очертания. Темное плывущее пятно разделялось на более мелкие, сливающиеся вместе и вновь разделяющиеся. Пятна постепенно преобразовывались в очертания всадников, становясь более четкими и окрашенными. Облако пыли и мелкого песка, сопровождающее группу, пока еще скрывало их лица.
Слушаясь команды, верблюд недовольно зафыркал и плюхнулся на песок. Юноша соскочил на землю, сорвал с лица платок, приветствуя царя поклоном.
— Клеон! — вырвалось у Гефестиона. — Боги! Ты?!
— Приветствую тебя, мой царь! — улыбнулся юноша, и зубы нелепо сверкнули белизной на сером запыленном лице. — Слава богам! Три дня назад мы натолкнулись на ваш след, но почти потеряли надежду вас найти. Вы сильно отклонились от направления влево.
— Хорошо то, что хорошо кончается, — довольно произнес Александр.
Клеон повернулся к Гефестиону.
— Приветствую и тебя, Гефестион, — сказал юноша, преклоняя голову.
— Всем спешиться! — крикнул македонец, соскальзывая с верблюда.
Он обнял Клеона, все еще не решаясь взглянуть на его руку. Юноша поправил накидку, задержав ладонь у плеча. Гефестион увидел перстень, тускло поблескивающий на запыленном пальце левой руки. Мужчины обменялись взглядами, понятными лишь им обоим.
Во'роны, оглашая небо истошными криками, продолжали вырисовывать огромные круги. Гефестион стоял, запрокинув голову, глядя на них, как на что-то необычное.
— Если бы не птицы, — начал Клеон, — я не уверен, что мы бы нашли вас в пустыне.
— Божественное провидение, — Каллисфен говорил, обдумывая, как опишет волшебное спасение Александра. — Боги ниспослали помощь.
Царь довольно улыбнулся. Амон оказывал ему благосклонность. Гефестион тоже улыбался. Зная, что ждет Александра в оазисе, он был рад удачному исходу событий. Птолемей смотрел на македонцев, думая о том, как бы повыгоднее использовать случившееся.
Караван устало побрел дальше. До ближайшего источника воды пролегал далекий путь. Александр задремал, укачиваемый монотонной поступью верблюда, но внезапный сильный грохот заставил его встрепенуться. Небо на горизонте почернело, словно ночь перепутала свой срок и решительно низвергнулась на землю. Молнии рассекли грязную высь, сгинув в бескрайних песках. Ветер погнал перед собой тучи взъерошенного песка. Сухие колючки взмывали вверх, напоминая неуклюжих птиц, потом падали к земле и вновь взлетали.
Проводник испуганно размахивал руками, требуя незамедлительно спешиться. Он бегал между верблюдами, пригибая к земле их морды, и неистово вопил, чтобы перепуганные люди искали укрытия за их спинами.
Несколько столбов крутящегося песка, словно наперегонки неслись по пустыне, оставляя позади широкие борозды. Александр почувствовал, как что-то тяжелое навалилось на него, опрокинуло на землю, вдавив лицом в песок. Он слышал, как вскрикнул Клеон, когда песчинки посекли ему лицо. Ветер с ревом пронесся над распластанным лагерем, и исчез, оставив после себя оглушающую тишину. Гефестион приподнял голову, стараясь разлепить отяжелевшие ресницы, но стена обрушившегося ливня пригнула его обратно. Прошли мгновения, и тишина опять воцарилась в пустыне. Только фырканье перепуганных верблюдов нарушало окаменевшее безмолвие.
Гефестион приподнялся, стряхивая с себя тяжелый разбухший песок. Засыпанный лагерь оживал, выбираясь на поверхность из-под песчаной корки. Египтяне друг за другом бросались на колени, бормоча что-то и возводя к небесам руки. Они молились богу солнца Ра, не оставившему их умирать от жажды по дороге в святое место. Дождь в Мармарике случался так редко, что даже не все старики могли припомнить, когда это было в последний раз.
Молящиеся бросились к ногам Александра и принялись целовать землю, не переставая без устали воздавать богам хвалы. Те щедро одарили Александра-фараона милостью, и египтяне сочли себя счастливейшими из смертных, раз явились свидетелями столь великой благодати.
Утро шестого дня ознаменовалось появлением редких островков зеленой травы, одиноко торчащих посреди пустыни.
— Оазис уже близко, — сказал Клеон, начищая о плащ перстень Гефестиона.
— Надеюсь, ты…
— Не сомневайся, Гефестион. Разве я мог подвести тебя, — потом спохватился, исправляя оплошность, и сказал, краснея, — царя?
Гефестион посмотрел на него так, что у Клеона пробежал по спине холодок, оставляя вздыбленными светлые волосинки между лопатками.
Травяные проплешенки становились все обширнее, пока, наконец, не срослись в богатый ковер. К вечеру взору паломников открылся огромный оазис с сочной травой, болотами, финиковыми пальмами, распаханными полями и обилием птиц, прославляющих свой удивительный край.
Навстречу фараону высыпало все население небольшой деревни. Александра разместили в лучшем доме. Первым делом царь возжелал принять ванну. Кучи рабов принялись самозабвенно мыть божественное тело. Потом фараона ублажали, умащая кожу благовонными растираниями. Надзиратель в это время зорко смотрел, чтобы все было исполнено безукоризненно. Если кто-то из рабов допускал оплошность, его незаметно удаляли и били розгами до полусмерти.
Чистый, расслабленный и почти неприлично благоухающий фараон, наконец, возлег для трапезы. Гетайры заняли места на ложах, наблюдая, как бесчисленная вереница слуг вносила в зал десятки экзотических блюд. Танцовщицы позвякивали бубенчиками, изображая танец восхваления Божественного. Далее Александру было предложено выбрать из рабынь-девственниц тех, кто будет ублажать его ночью. Гефестион умудрился шепнуть царю на ухо, что не придет, дабы не нарушать исконных законов перед столь важным завтрашним днем. Он был настолько убедителен, что Александр не стал противиться и указал на нескольких юных красавиц.
После застолья наложницы, продолжая танцевать и петь, сопроводили фараона в его покои.
— Наконец-то, весь этот балаган закончился, — сказал Птолемей, поглаживая до отказа набитый живот.
— Я тоже опух от грохота, — согласился Гефестион.
— А я даже писать сегодня не могу. Стилос руки не слушается. Оставил все до завтра.
Каллисфен выглядел измученным.
— И то верно.
Утро, теплое и ласковое, распахнуло нежные объятья. Царь зажмурился, подняв к солнцу лицо и нехотя сел в паланкин. Делегация медленно двигалась к резиденции местного князя. В его владениях находилось знаменитое святилище, в котором стоял трон великого Аммона. Гордо восседавшего в паланкине Александра несли бесчисленные рабы. Впереди двигались музыканты, разрывая пространство ритмичным звяканьем систр (3) и колокольчиков, стрекотом трещоток, повизгиванием тарелок и горловым воем духовых инструментов. Далее шла группа рабов, несущих дары великому богу. Танцовщицы выделывали сложные крученые прыжки. Юные рабыни осыпали дорогу фараона лепестками и зерном.
Увидев
