сына своего растит сильного и самостоятельного мужчину, а не какого-то там «Шлёмика со скрыпочкой», вечного сына собственной мамочки! Она тряхнула головой и следом за мэтром направилась к столику.
— Пока мистер Цви будет изучать меню, принесите мне «Маргариту», — скомандовала она.
Погрузившийся в меню Цви коротко кивнул, и мэтр испарился, уступая место официанту.
— Бен, что вы рассчитываете там найти? — сделав долгий глоток, спросила Эля. Господи, классно-то как! Она уже и забывать стала, какой он на вкус — хороший коктейль.
Цви перестал растерянно листать меню туда-сюда и поднял глаза на Элю:
— Я не вижу, где у них кошерная кухня…
Эля закашлялась и торопливо отставила бокал.
— С чего вы взяли, что такая тут есть?
Цви посмотрел на нее слегка обиженно:
— Я специально узнавал: хозяин этого ресторана — еврей. И даже член общины.
— Ну и что? — недоуменно воззрилась на него Эля.
— Он должен держать кошерную кухню!
— Кому должен? — насмешливо поинтересовалась Эля.
— Человек делает в общину немалые благотворительные взносы, — терпеливым тоном, каким говорят с детьми, принялся объяснять Цви, — Значит, его интересуют обычаи, традиции, вера, наконец! Наверное, кошерное меню у них отдельно, я попрошу принести.
— Это у вас в Америке — значит, а у нас это ничего не значит, — в тон ему ответила Эля, — Можете, конечно, попросить, но единственное кошерное кафе на весь наш город — на первом этаже общинного центра. Хотите, вернемся. А лучше отвезите нас домой, — Эля решительно захлопнула свою папку.
— Нет-нет, — вскричал Цви, и немедленно сунул нос в меню, — Ну, тогда я буду… лосося, пожалуй… вина нельзя, я за рулем… Минеральную воду и сок. А вы, Элина?
— А я б, пожалуй, взяла свинину в горшочке, но боюсь, вас удар хватит, — резко бросила Эля, — Пусть тоже будет лосось, — исподлобья глянув на Цви, Эля поняла, что удар его, может, и не хватит, но вот шок он испытал изрядный, и тут же пожалела о своих словах. Вот так уж сильно надо было его дразнить?
Цви торопливо сунул папку с меню официанту, словно там на полях был записан полный текст «Майн кампф», и пристально уставился в столешницу. Эля пожала плечами — ей же лучше, меньше вопросов задаст — и с наслаждением отхлебнула еще глоток.
— Я не понимаю, — пожаловался Цви, — Вы думаете, я в вашем городе совсем чужой? У меня здесь дядя с семьей уже пять лет живет! И он, и все его знакомые искренне, от всего сердца соблюдают еврейские традиции! Для них в этом… — он помолчал, подыскивая нужную фразу, — Стержень их жизни!
— А кто ваш дядя? — равнодушно поинтересовалась Эля.
— Директор общины.
Эля засмеялась:
— Естественно, ваш дядя все соблюдает! Он ведь еврей привозной, а к тому же еще и профессиональный.
— И что это значит? — сухо осведомился Цви, явно подозревая, что Эля хочет обидеть его в лучших еврейских чувствах.
— Я ведь ученый, привыкла все классифицировать. — она развела руками, — Не буду говорить о других странах, но здесь, у нас, есть евреи привозные — те, кого ваш фонд прислал сюда работать, или у кого тут бизнес, и они живут то у нас в городе, то в Израиле или Америке. Те, кто выросли и воспитывались не здесь! Еще есть евреи профессиональные — они работают в общине и постепенно проникаются еврейством как корпоративной этикой…
— То есть, просто выполняют требования своих боссов, чтобы их не уволили? — резко спросил Цви.
— Ну что вы, Бен, они совершенно искренни! — махнула на него руками Эля, — Если их уволить, они пропадут, потому что уже не смогут работать в святую субботу. Они просто живут евреями и работают тоже… евреями.
— А еще какие у вас есть евреи? — с пробудившимся любопытством спросил Цви.
— Местные. Их главная особенность в том, что они гораздо больше местные, чем евреи, и покупают мацу, чтобы есть ее вместо хлеба во время православного поста.
— Тогда я не понимаю, зачем эти люди вообще считают себя евреями, — пожал плечами Цви.
— Затем, что другие считают их евреями, — подавшись вперед, сообщила Эля, — Кто постарше, прекрасно помнят, что такое «пятая графа» и как из-за нее можно не поступить в институт или не получить должность, которую ты давно заслуживаешь. А молодые отлично знают, что чувствуешь, когда тебе одноклассники кричат «жидовка». Кстати, в отличии от ваших чиновников, те, кто кричат, не интересуются — по маме ты еврейка, по папе, или по Циле Львовне, троюродной тетушке двоюродной прабабушки. Это у вас в Штатах еврей — сын еврейки, а у нас еврей — человек, которого можно оскорбить, просто назвав вслух его национальность!
Официант неслышно возник возле их столика, расставляя принесенные закуски. Опустив глаза, Эля принялась сосредоточенно копаться в салате. И чего она на бедного американца накинулась? В общем-то он и не обязан разбираться в дурацких реалиях ее отечества.
— Еврейская община на деньги вашего фонда делает много полезного, — не отрывая глаз от тарелки пробормотала она, — Без ее продуктовых пайков и лекарств знаете сколько стариков бы погибло! А многодетные семьи!
— Вы ходите в общину тоже из-за пайков? — тихо спросил Цви.
— Я не пользуюсь благотворительностью, — скрипучим от злости голосом ответила Эля, — Я отчисляю общинному центру процент за каждого ученика, с которым я занимаюсь на его территории. Я плачу сполна за все занятия моего сына, хотя они иногда стоят дороже, чем в обычных городских детских центрах!
— Тогда почему? — все также настойчиво повторил он.
Эля отложила вилку.
— Моя бабушка рассказывала мне одну семейную историю… Ее самой тогда еще не было на свете, а ее старший брат был новорожденным младенцем. Прадед с прабабкой снимали квартиру, а их домовладелец состоял в «черной сотне». Это боевики антисемитских организаций в Российской империи, — пояснила она, — Квартиры в доме дорогие, не каждому по карману, вот и пришлось ему согласиться на жильцов-евреев — прадед был инженером и неплохо зарабатывал. Потом город взяли петлюровцы и начался еврейский погром. Вокруг вопль стоит! Прадед с женой и ребенком заперся в квартире. А их домохозяин надел свою черносотенную повязку и встал у ворот. Подскакали петлюровские хлопцы на лошадях и спрашивают его: «Жиды в доме есть?» А он лениво так на них глаза поднимает и цедит: «Може трохи и есть». Они ему — «Так давай их сюда!» А он совершенно спокойно: «Треба буде, я их сам вбью».
Эля помолчала:
— Хлопцы еще постояли, потом плюнули, развернулись и уехали, — после долгой паузы сказала она, — А если бы у моих прадеда с прабабкой не было домохозяина, считавшего жильцов
