отвращение. Спина его раскачивалась перед ее глазами, загораживая улицу, ей приходилось выглядывать из-за нее, чтобы сориентироваться, далеко ли еще до перекрестка, а значит, и до поворота к дому, где они оставили Петракова. Если бы не солдат, то она, может быть, уже давно была бы за пределами городка. Профессор не мог бы оставить ее под куполом — она уже убедилась однажды в его доброте, когда он поддался на ее уговоры и принялся за работу над солдатом. Одну ее легче вывести с собой русскому ученому, чем вместе с этим черным маятником, загородившим собой почти всю улицу.
Дверь в квартиру была открыта, и они сразу, еще с площадки, увидели Петракова. Заложив руки за спину, он ходил по комнате. От неожиданности, что она действительно видит русского профессора, Регина замерла на пороге. Потом обрадованно бросилась к нему, обняла за шею и заревела от ощущения едва не ускользнувшего от нее счастья. Теперь она была спасена. Она была уверена, что Петраков специально дожидается их, чтобы вывести из-под купола. Слезы душили ее, но это были слезы радости, облегчения.
Профессор прежде всего обратил внимание на солдата. Осмотрел его бледное с ввалившимися глазами лицо, посчитал пульс.
— Отдыхать! — приказал он. — Немедленно!
Пока Роберт устраивался в мягком кресле и полулежа выслушивал советы Петракова, Регина стояла у двери, словно опасаясь, что русский профессор может заставить бездействовать, терять время, когда они могли бы уже двигаться куда-то к выходу. Она удивлялась тому, что раньше не замечала, какой это интересный мужчина. Спокойные советы Роберту, заботливый взгляд, неброское изящество движений, скрытая какая-то сила воли... С таким человеком не пропадешь. Лишь бы успеть уйти, пока Хаббарт не обнаружил беглецов!
Роберт закрыл глаза. Когда Петраков вновь обратился к нему, солдат уже спал. Иван Андреевич кивком головы приказал Регине зайти в соседнюю комнату. Как только закрыли за собой дверь, Регина положила руки на плечи Петракова:
— Что будем делать, господин профессор?
— Не знаю, — вздохнул Иван Андреевич.
Регина недоуменно вздернула брови:
— Так я вам и поверила...
Иван Андреевич снял ее руки:
— Так вот и поверите... Вы, Регина, старожил городка. Давайте вместе вспоминать, нет ли здесь запасного выхода...
Он просил рассказать о тупике каждой улицы, упиравшейся в бетонную стену, но Регина, оказывается, никогда не обращала внимания, есть ли там дверь или вообще какие-либо лазейки; он пытался узнать, что представляет собой административное здание и как оно связано с автоматическими воротами — наверное, можно подойти к ним не только по улице, но и каким-то другим путем, и опять Регина даже не пыталась вспомнить об административном здании и о каком-либо известном пути к воротам. Она ничего не знала, вот и все. Она просто удивлена тем, что господин профессор пытается ввести ее в заблуждение относительно своего решения покинуть городок.
Иван Андреевич доказывал, что он действительно не знает, как выбраться отсюда, поэтому так важны сведения и об административном здании и об автоматических воротах, но Регина и слушать не хотела. Никто в мире не поверит, чтобы такой человек, как господин профессор, решил покинуть городок, не имея конкретного плана. Солдат может говорить такое, потому что он всего-навсего солдат, но господин профессор!..
Регина не сомневалась, что этот русский обманывает ее, но зачем он это делает: проверяет ее, что ли? Она все время общалась в городке с самыми высокими лицами научного Центра, а теперь господин Петраков должен поверить в ее искреннее желание уйти отсюда, оставить Хаббарта одного. Над ней, как говорится, не каплет, а вот захотела уйти. Русский профессор, конечно, вправе не доверять ей, но неужели сейчас, в такой напряженный момент, он думает об этом, когда так важно действовать, а не раздумывать... А он опять спрашивает, какими путями пользовался господин Гровс, когда покидал город под куполом. Через ворота! Только через ворота, и ничего больше она не знает.
Ей уже надоело отвечать на однообразные вопросы; он будто издевается над ней — одно и то же пытается узнать, одно и то же. И замечала, как тускнело лицо профессора. Он уже не смотрел в ее глаза, когда спрашивал, а произносил слова механически, потеряв надежду услышать что-либо полезное. И тогда она подумала: а ведь он в самом деле не знает, куда податься.
От этой мысли больно кольнуло в сердце, она почувствовала себя обманутой. Профессор перестал спрашивать, в комнате наступило молчание. Регина словно совершила обидное, совсем бесполезное открытие. Лучше бы не знать, что он, профессор, бессильный человек, до этого хоть была надежда. А теперь?
— Вам не попадался на глаза план городка? Он должен быть, этот план, он, конечно, есть. Представьте, Регина, когда городок будет заселяться, без плана улиц, домов, даже отдельных этажей никак не обойтись. Кого куда поместить, а также коммуникации всякие... Должен быть план, — упавшим голосом рассуждал Иван Андреевич.
— Наверное, есть, господин профессор, но я его не видела. И вообще, никаких бумаг у господина Гровса я не видела. Так... изредка, листочки... Но то были записи, а не чертежи. Все бумаги у Хаббарта, он хранит, у него сейфы такие высоченные...
— У Хаббарта... — повторил за Региной Иван Андреевич.
Он понял, что никакого плана не найдет, к сейфам Хаббарта, как и к самому Хаббарту, невозможно подобрать ключи. А приобрести план надо бы. Раньше следовало предпринять что-то, когда рядом были Жак, Уоткинс. Сейчас же пути к Хаббарту отрезаны. Поздно пришла мысль, поздно спохватился.
«Да, он бессилен», — с ужасом обреченного на гибель человека смотрела Регина в осунувшееся лицо профессора. А она поверила в свое спасение, если будет рядом с этим человеком, вдолбила себе в голову, что он что-то знает и многое может. Нет, сильнее господина Гровса не видела она ни одного человека... Вот он, профессор, недавно был для нее недосягаемой величиной, а каким же неумелым, беспомощным оказался он, коли у официантки стал искать поддержки. Как она обманулась! Только господин Гровс оставался для нее звездой, но он... уехал. Какой-то маленький плюгавенький Хаббарт заимел беспредельную власть...
— Господин профессор, что вы делали, когда мы с солдатом отлучались? — уже смело спросила она, как человек, имеющий право разговаривать с профессором на равных. Спросила и хитро сощурила глаза: что-то скажет он? Не болтался же он без дела, но и не сообщил, чем занимался. А вроде бы, судя по словам, заодно с
